Роман ВИКТЮК. «Сергей и Айседора».

13.08.2012 07:10  |   | 

Рейтинг:   / 1

БРАК ПО-РУССКИ
Виктюк расставил акценты в отношениях Есенина и Дункан

ВИКТОР БОРЗЕНКО

Роман Виктюк устроил премьеру в разгар мертвого сезона. И, несмотря на духоту зрительного зала, собрал в Московском ТЮЗе аншлаг (в здании Театра Виктюка на Стромынке не первый год идет реконструкция). Как говорит режиссер, спектакль «Сергей и Айседора» рождался из его многолетних размышлений о судьбе «этой удивительной и непредсказуемой» супружеской пары. Два года назад Виктюк выпускал уже спектакль о Есенине. Тогда в основе постановки лежала пьеса Нонны Голиковой. Теперь он представил публике новую редакцию, построенную на собственной сценической композиции по стихам Есенина и книге Дункан «Моя жизнь».

В советской Москве американка Айседора Дункан преподавала в хореографической школе. Приехала в начале двадцатых по приглашению Луначарского: «Приезжайте в Москву. Мы дадим вам школу и тысячу детей. Вы сможете осуществить ваши планы в большом масштабе». И она приступила к делу. «Дети, я не буду учить вас танцам: вы будете танцевать, когда захотите, — говорила она. — Я научу вас летать, как птицы, гнуться, как деревца под ветром, радоваться, как радуется лягушонок в росе, прыгать легко и бесшумно, как кошка». И просила политрука школы товарища Грудского перевести это юным москвичам. «Детки, — говорил Грудский, — товарищ Айседора не собирается обучать вас танцам, потому что танцульки являются пережитком гниющей Европы. Товарищ Айседора научит вас махать руками, как птицы, ластиться вроде кошки, прыгать по-лягушиному, то есть в общем и целом подражать жестикуляции зверей».

Потом она устала от преподавания. Вечерами танцевала. Обожала революцию и верила, что на ее глазах рождается новая страна, где все будет по справедливости, а каждый житель займет в обществе заслуженное место. Заря Великого Октября пылала в груди, и этот месяц оказался для нее роковым: по мистическому стечению обстоятельств именно в октябре (1921 года) после одного из выступлений к 44-летней Айседоре подвели светловолосого молодого человека. В тот самый первый миг ее единственной мыслью было: «Ему 25 лет!» Потом о ней начнут судачить: куда бы Есенин ни поманил, она тотчас побежит за ним, как околдованная, — слишком уж дорожит обретенным благом.

И этот таинственный магнит — невероятная сила притяжения между двумя столь разными людьми — главная тема спектакля Виктюка.

В центре два героя — Айседора (Анна Терехова) и Сергей (Игорь Неведров). Пунктирно обозначен образ влюбленной в поэта Галины Бениславской (Мария Матто). Она повсюду, как тень, сопровождала Есенина и покончила с жизнью на его же могиле. Остальные персонажи размыты, намеренно нечетки и называются в программке Поэтами. Хотя они больше чем поэты. Галина Бениславская утвержлала, что Есенина с Дункан пытались разлучить люди из его окружения — имажинисты Орешин, Ганин, Клюев, Сахаров и даже его сестра Екатерина Александровна. Получается, что Поэты — это не просто собирательный образ художественной элиты, но еще и злой рок, висящий над Сергеем и Айседорой. Поэтам отведена в спектакле роль наблюдателей. Большую часть действия они сидят возле левой кулисы, молчаливо наблюдая за происходящим. Такой акцент сделан еще и потому, что даже для безумного и крайне противоречивого Серебряного века брак Есенина и Дункан был чем-то невероятным.

«У нее душа наша, она меня хорошо понимает», — восхищался поэт своей супругой. Хотя это и не мешало ему переходить всякие границы. «Любит, чтобы я ругал ее по-русски, нравится ей, — без смущения объяснял Есенин. — И когда бью, нравится. Чудачка…»

Айседора называла его Ангелом. Ей нравилось, что Сергей умеет носить фрак. Хотя бьющий женщину Ангел во фраке — российский оксюморон. На этом сочетании несочетаемого Виктюк построил весь спектакль. В их истории любви ему видится мистическая структура.

«В двух концах Москвы они искали друг друга, не зная друг о другие ни-че-го! — сказал режиссер журналистам в день премьеры спектакля. — И они шли в ту точку, где была та энергия, которая притягивала их. Потому что эта встреча спланирована гораздо раньше. В этой истории меня больше всего интересует один момент. С каждым годом фигура Есенина все больше опускается на землю. И это делается удивительно «умно». Великий поэт в трактовках многих «есениноведов» оказывается этаким вульгарным, примитивным крестьянским недоучкой. Договорились до того, будто Есенин вовсе и не поэт, поскольку не соответствует каким-то там законам поэзии. Это вранье! Терпеть это дальше нельзя, потому я и решил поставить спектакль. Мощь его любви была прямо пропорциональна величию поэзии. И если посмотреть на их брак со стороны, то тогда Сергей Есенин оказывается Иваном-царевичем, который искал и поймал свою нимфу». 

Газета «Новые Известия», 13 августа 2012 г.

«У Есенина и Виктюка много схожего»

Мария Голубкова, Санкт-Петербург

Фото: Мария Тер

В новогодние каникулы в Петербурге снова дает гастроли театр Романа Виктюка. На этот раз мастер эпатажа привез в Северную столицу особую премьеру — спектакль «Сергей и Айседора».
Эта антрепризная постановка о любви двух великих людей: русского поэта и американской танцовщицы с момента их знакомства до последней встречи — недавно вошла в репертуар театра, при этом полностью обновленной. Незадолго до спектакля, который будет показан на сцене Большого зала Санкт-Петербургской консерватории имени Римского-Корсакова 6 января, корреспондент «РГ» побеседовала с исполнителем роли Есенина Игорем Неведровым.

Игорь, как получилось, что антрепризная постановка стала частью репертуара?

Игорь Неведров: Поводом для этого спектакля послужила задумка Романа Григорьевича (Виктюка — РГ) поставить нечто о Есенине и Айседоре Дункан. Пьесу написала Нона Голикова, но Виктюк видоизменил ее так, что от первоначальных диалогов почти ничего не осталось.
Есенин — самое первое предложение, которое я получил от Виктюка, но первыми исполнителями стали Вера Сотникова и Дмитрий Малашенко. Я тогда очень много снимался, а Малашенко была нужна эта роль, и он играл ее пять лет. Затем волею судеб мы встретились с Романом Григорьевичем в спектакле «Ромео и Джульетта». В это время Дмитрий начал много сниматься в кино, а я как раз потерял к этому интерес. Так я вернулся в этот спектакль, о чем ни капли не жалею.
Когда Роман Григорьевич увидел наш дуэт с Анной Тереховой, он решил, что спектакль надо срочно брать в репертуар. По этому поводу он еще раз все переписал, и появилась «Сценическая композиция Р. Виктюка по стихам и биографическим материалам С. Есенина и книге А. Дункан «Моя жизнь». Так что в Петербурге по сути будет премьера обновленного «Сергея и Айседоры», и я надеюсь, что петербуржцы оценят ее по достоинству.

Вы знаете, чем руководствовался Виктюк, когда делал вам предложение в первый раз?

Неведров: Наверное, никто не может сказать, чем руководствуется Роман Григорьевич. Его решения порой парадоксальны, неожиданны, сухим рассудком этого не понять. Чем он руководствовался, приглашая меня в спектакль «Ромео и Джульетта», тоже непонятно, но однажды он позвонил мне со словами: «Не пугайтесь, но я предлагаю вам сыграть Джульетту».

Как публика реагирует на экспрессивную поэтическую манеру, которую вы «восстановили» для Есенина? Мы все же привыкли к тому, что он — лирик…

Неведров: Есть замечательные строки у Мариенгофа в «Романе без вранья»: «Я удивляюсь, насколько Есенин умный и начитанный человек, а все продолжают считать его чем-то вроде деревенского пастушка, играющего на дулейке». У нас в народе действительно сложился определенный образ Сергея Есенина, причем этот образ не один: для кого-то он гуляка, для кого-то деревенский пастушок, или нежный любовник, или бунтарь. Для меня лично — это мастер слова, творец и художник. И то, что он закладывал в свои произведения, для меня бесценно, потому что не теряет своей актуальности — и не только в нашей подаче. Этот материал цепляет сердца, трогает и заставляет задуматься.

Вы как будто отвечаете а вопрос школьного учителя литературы… Но какой он был для вас человек — кроме того, что творец?

Неведров: В нашем спектакле он предстает разрываемый тремя ипостасями: страстью, разумом и жаждой творить. И на мой взгляд, очень много похожего между Есениным и Виктюком.

Есть ли у вас свой взгляд на версию смерти поэта?

Неведров: Так или иначе, это мученическая кончина. Он принял свою судьбу нелегко и, конечно же, страдал. Но, на мой взгляд, важно, что Есенин сознательно готовился к этому, буквально себя сжигал, а как это произошло физически — имеет второстепенное значение. И в спектакле это тоже есть.

Как вам удалось попасть в обойму к таким известным мастерам, как Валентин Гафт, Олег Янковский, тот же Виктюк? Это протекция Юрия Петровича Любимова, у которого вы учились?

Неведров: Для меня занятие актерским мастерством — это прежде всего шутка, но и кульминация жизни. Для кого-то высшее наслаждение — праздники, пиры, балы, занятия любовью. А для меня — спектакли, и поэтому так все легко получается.

Есть ли теперь кинорежиссер, с которым вы хотели бы поработать?

Неведров: Я пока не могу назвать фамилии, хотя в России и за рубежом есть великие кинорежиссеры, и кино как вид творчества мне очень нравится.

Кем вы ощущаете себя: актером или артистом?

Неведров: Актер — на самом деле оскорбительное слово, так же как танцор и певец. Конечно же, любой человек, который занимается искусством, стремится к тому, чтобы быть Артистом, то есть Художником. И я не исключение.

Недавно руководитель петербургского «Театра Буфф» Исаак Штокбант в интервью нашей газете сказал, что для него важно, чтобы театр нравился зрителю. Вы согласитесь?

Неведров: Мандельштам, рассуждая однажды на эту тему, пришел к выводу, что писать надо для некоего идеального читателя. У нас ситуация другая, потому что театр имеет непосредственный контакт со зрителем. Каждый, кто пришел и слушает, уже наш собеседник. И не принципиально, нравлюсь лично я ему или нет, потому что тот кто пришел в театр — прежде всего свидетель того, что что-то происходит. И эта причастность — его глубоко личное дело. Моя задача лишь в том, чтобы поставить вопросы. А если пытаются разъяснять, что такое хорошо и что такое плохо — пора закрывать книгу, выключать кино, уходить со спектакля.

Вы преподаете в Польском театре в Москве. Не слишком ли самонадеянно в столь молодом возрасте уже передавать опыт?

Неведров: Одно из самых больших заблуждений — считать, что количество морщин равняется количеству извилин. К сожалению, мы слишком часто видим пожилых идиотов, и молодых гениев тоже видим, но не так часто. А театральное ремесло — абсолютно реальная вещь. Профессии можно научить каждого, а уж как этим распорядиться и сколько Бог отпустил таланта — вопрос другой.
Я преподаю в международной театральной школе «PTwM», где учатся два года, получают диплом. Приходят совсем разные люди, из разных социальных групп и разного возраста: и те, кто учится в театральных институтах, и те, кто только собирается туда поступить, и те, кто уже выбрал дорогу в жизни, но понял, что выбрал неправильно. Приходят люди даже в 40 лет и старше, учатся, потом делают спектакли. И это прекрасно, а какого возраста педагоги — вопрос не серьезный.

Вас называют театральной звездой завтрашнего дня. Что вы об этом думаете?

Неведров: Приклеивать ярлыки — это уже не моя, а ваша профессия. А если серьезно, спасибо за добрые слова!

04.01.2013 «Российская газета» СЗФО

• < Назад
• Вперёд >