КОЗЛОВ В. П. Встречи с Сергеем Есениным

PostDateIcon 29.11.2005 21:00  |  Печать
Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 
Просмотров: 6906

В. П. Козлов

ВСТРЕЧИ С СЕРГЕЕМ ЕСЕНИНЫМ


<Предисловие к воспоминаниям В. П. Козлова>

Время неумолимо, и с каждым днем становится все меньше и меньше тех, кто встречался с С. А. Есениным, общался с ним. А между тем их свидетельства обогащают наши представления о личности поэта. И для каждого исследователя новый документ, связанный с жизнью Есенина, его окружением, реалиями быта, — это подлинная находка, скромная награда в постоянном поиске.
11 апреля 1980 года в «Литературной России» были опубликованы мои заметки «Новое о Сергее Есенине». В них цитировались строки из воспоминаний В. П. Козлова о поэте. Написанные после смерти Есенина, они вот уже более полувека хранятся в Отделе рукописей Института мировой литературы АН СССР имени А. М. Горького.
Кто он, автор воспоминаний? Жив ли? Как разыскать его? Вскоре после моей публикации раздался звонок — у телефона Василий Петрович Козлов!.. Вот уж неожиданная радость! Мы встретились с ним.
Василий Петрович живет в Москве, ему 76 лет. Прожита большая, интересная жизнь. Ученик мастера на текстильной фабрике, комсомолец с января 1919 года, доброволец Красной Армии, работал вместе с Николаем Ильичом Подвойским. Затем — рабфак, институт, работа в Наркомфине СССР. Был он и директором 1-го механического завода, работал на руководящих должностях в различных государственных и научных учреждениях. Сейчас он персональный пенсионер.
Воспоминания В. П. Козлова, которые сегодня публикует «Литературная Россия», имеют несомненную ценность. В них приведены суждения Есенина, дополняющие его высказывания о Маяковском, Казине и других поэтах, в них — правдивые штрихи бытовой обстановки последнего года жизни Есенина.


Весной этого года я отдыхал в подмосковном санатории. Просматривая по обыкновению утреннюю почту, я прочитал в «Литературной России» очерк Виталия Вдовина «Новое о Сергее Есенине». Прочитал, и меня охватило радостное волнение: цитировались отрывки из найденных в архиве воспоминаний о Есенине, написанных мною... 54 года тому назад.
Так я встретился со своей юностью... И вот я вновь в двадцатых годах и мысленно переношусь к дорогим воспоминаниям...
Многое стерлось в памяти, но воспоминания, написанные в 1926 году, теперь лежат передо мной, воскрешая не только факты, но и интонации речи, подробности, которые так отчетливо врезались в мою память в те дни.
Учась на рабфаке, я не переставал писать стихи и все время думал, как встретиться с Сергеем Есениным.
А жил я в Столешниковом переулке в доме № 5, квартире 15 и был членом домоуправления Жилтоварищества. В этом же доме проживали Иван Васильевич Грузинов и Владимир Алексеевич Гиляровский.
Однажды, летом 1925 года, я пришел к Грузинову и застал у него много гостей — писателей. Они вели разговор об имажинизме. Не скрою, мне тогда трудно было уяснить суть споров. Помню, говорили о Николае Клюеве, Василии Казине, Петре Орешине. Особо выделяли поэзию Есенина и Маяковского.
Когда все ушли, я сказал Грузинову, что мне очень хотелось бы встретиться с Сергеем Есениным.
— Ты работаешь в домоуправлении, я полагаю, что при твоей поддержке мы сумеем найти в нашем доме комнату для Есенина? — спросил меня Иван Васильевич.
— У нас есть две комнаты, которые можно сдать, — ответил я, — но там нет окон.
Совсем небольшие комнаты освещались через фонарное остекление потолка, так что свет дневной в них все же был. Захочет ли Есенин здесь поселиться? Своими сомнениями я поделился с Грузиновым. Тот улыбнулся в ответ и заметил:
— Поедет, да еще с какой охотой, ты Сергея не знаешь, он — человек свой.
Мы установили день, когда должен был прийти Есенин смотреть комнаты.
...И вот наконец раздался звонок... Четыре звонка... Это ко мне. Я быстро выбежал открывать дверь. Первым входит Иван Грузинов со словами:
— Ну вот мы и пришли, да целой оравой.
Вошли в комнату — пять человек!
— А это вот сам Сергей Есенин, — проговорил Грузинов.
Я протянул Есенину руку и крепко пожал. Помню, он был в сером костюме, с небрежно повязанным галстуком. Наверное, в тот момент для меня перестали существовать все, пришедшие с ним.
— Я — известный юморист Сахаров, — назвался один из них, — а вот — знаменитый поэт (это был Василий Наседкин), ну а это есть вся Рязань и губерния дяди Есенина.
Он показал на деревенского мужичка — бородатого, в коротком пиджаке, в лаптях.
Есенин сел у стола, снял шляпу. На шутки Сахарова мягко улыбался.
— Ну, что же, товарищ Козлов, — обратился ко мне Есенин, — сумеем договориться?
— Думаю, что да.
Я предложил написать заявление, дал лист бумаги, он небрежно оторвал маленький кусок от листа.
— А что писать? — спросил Есенин.
Все засмеялись. Сахаров пошутил:
— Пиши, Сергей, стихами. Деньги получишь, а для Жилтоварищества память.
— В Жилтоварищество № 191... — подсказал я.
Есенин продолжал дальше, начав с просьбы: «Прошу Правление Жилтоварищества предоставить мне с семьей в три человека две фонарные комнаты. На условия ваши согласен. Нуждаюсь. С. Есенин».
Я предложил ему осмотреть жилье.
Есенин заметил, что в комнатах пахнет сыростью, а потом улыбнулся:
— Ну, пошли, достаточно, посмотрели.
Вышли на улицу.
Есенин и его друзья попрощались со мной и пошли по направлению к Моссовету. Я бросился их догонять. Слукавил, сказав, что мне тоже нужно идти в этом направлении. Уж очень хотелось мне тогда подольше побьть с Есениным.
Свернули по улице Дмитровке влево, остановились у трамвайной остановки.
— Передавай, что жив и здоров, — сказал Есенин, обращаясь к рязанскому мужичку.
— Приезжай, Сережа.
— Хорошо, привет всем, — ответил Сергей.
Медленно пошли по улице Дмитровке, свернули по направлению к Тверской и пошли по Моховой.
— Слушайте, ребята, — проговорил Есенин, — быть может, зайдем выпьем квасу?
Зашли в ресторан, заказали две бутылки квасу. Разговорились о современных поэтах.
— Песенка Мариенгофа спета, Шершеневич тоже скатился. Глубокие надежды питаю на Василия Казина... Маяковский большой талант, его поймут позже, — говорил Есенин.
Незаметно тема разговора изменилась. Сахаров неожиданно сказал:
— Нашел тебе, Сережа, невесту и женим.
Есенин улыбнулся. Осмелев, я тоже вступил в разговор и даже посоветовал Есенину жениться на крестьянской девушке и на аэроплане боль¬ше не летать.
— Женюсь, скоро женюсь, — как-то неуверенно ответил Есенин.
В то время я, конечно, не знал об отношениях Есенина с Софьей Андреевной Толстой — внучкой великого писателя, которая вскоре стала его женой. А свою тогдашнюю смелость объясняю молодостью.
Сахаров приподнял скатерть со стола, за которым все мы сидели. На крышке его торцовой части было вырезано: «Сергей Есенин».
— Сергей, видишь?
Есенин взглянул.
— Это стол из кафе «Домино», — сказал он, — вырезал на память художник, который умер.
Расплатившись, вышли на улицу. Есенин с Сахаровым спешили в кино, а мы с Грузиновым пошли домой.
На другой день я встретил Гиляровского (он обычно рано утром выходил на прогулку) и рассказал ему, что мы с Грузиновым решили помочь Сергею Есенину получить жилье. Гиляровский был обрадован:
— Вася, дай Бог, чтобы Сережа пожил в нашем доме, это же память на века, — и добавил: — Зайди ко мне, расскажи, как сложатся дела.
Впоследствии все мои попытки разыскать это заявление Есенина в Жилтоварищество остались безрезультатными...
Однажды мне передали оставленную Есениным записку, в которой он писал: «Товарищ Козлов, был у тебя, дома не оказалось, звони мне по телефону 4-91-53». Был поздний час, и я не решился его беспокоить.
На другой день, придя на рабфак, я с гордостью показывал записку своим товарищам. Но каково же было мое разочарование, когда мне не поверили, что я знаком с Есениным, имя которого уже в то время становилось легендарным.
В тот же день я позвонил Есенину и говорил с ним по телефону. Есенин ответил, что занят и встретиться со мной не может. После этого разговора я еще несколько раз звонил ему. Обычно мне отвечали, что он спит. Тогда я воспринимал это как нежелание Есенина встретиться со мной. Молодость наивна и категорична в своих суждениях. Но вскоре я узнал от его брата Ильи, что «спит» — это значит пишет стихи. Теперь, по прошествии более полувека, я хорошо понимаю, как мало было свободного времени у Есенина. Но тогда я настойчиво добивался обещанной мне встречи, и разговор по телефону все-таки состоялся.
Есенин извинился и попросил отложить нашу беседу на месяц, так как едет в Баку. Это было 25 июля 1925 года.
— Буду очень рад побеседовать, — говорил он, — ведь я знаю, в чем дело.
Долго хранил я записку Есенина, но, видимо, она пропала в период войны, как и другие мои рукописные материалы.
По возвращении Есенина с Кавказа я вновь стал позванивать ему. Настойчивость моя была вознаграждена. Я был приглашен на квартиру к поэту. Встреча была назначена на семь часов вечера. Весь день я жил ожиданием встречи. Задолго до назначенного часа пришел на Остоженку и, волнуясь, ходил по улице. Время тянулось необычайно медленно... Я вошел в парадное, быстро взбежал по лестнице... «Квартира № 8... С.А. Толстая». Звоню. Открывается дверь.
— Простите, Сергей Александрович дома? — спросил я.
— Только что вышел, — ответила мне высокая дама.
Из комнаты раздался голос: «Ваша фамилия товарищ Козлов?»
— Да, — ответил я.
Мне предложили пройти в комнату и сказали, что через десять минут Есенин вернется.
Это был брат Есенина — Илья, с которым вскоре мы подружились (в декабре 1925 года он некоторое время жил у меня на квартире).
Минут через пятнадцать вошел Есенин. Глаз его не было видно, волосы, выбиваясь из-под цилиндра, закрывали лицо, на руке была пушкинская накидка. Я понял, что Есенин куда-то собрался идти и разговор о стихах вряд ли состоится. Так оно и получилось.
— Сегодня у нас свидание плохое, — сказал Есенин, — сейчас должен ехать...
Он говорил о своих планах, о том, что хочет готовить переписку Андрея Белого и Александра Блока.
— Люби литературу, — произнес Есенин, обращаясь ко мне.
Не рискуя напоминать о своих стихах, я спросил Есенина о стихах Ивана Грузинова.
— Умный, только рифма не дается, он делает это сознательно, — ответил Есенин.
Я понял, что дальше задерживать Есенина нельзя, взял папку своих стихов, извинившись, стал прощаться.
— Я помогу, зайдешь, — сказал Есенин.
Следующая моя встреча с Есениным произошла на той же квартире Толстой.
Когда я пришел к Есенину, у него был Василий Наседкин, сидели, пили чай. Есенин познакомил меня с Софьей Андреевной. Оказалось, что они собирались в кино. Минут через десять Есенин вышел и сел за стол, предложил мне стакан чая. Я отказался.
— Стихи принес? — спросил он.
— Да, — ответил я, и мурашки пробежали по моему телу.
— Я их просмотрю, товарищ Козлов, не беспокойся, — сказал он и предложил пойти с ними.
На улице было скользко. Я взял Сергея под руку, Софья Андреевна с Василием Наседкиным шли сзади нас.
— Если помнишь стихи, прочти, я послушаю, — сказал Есенин.
Я был рад, но предупредил, что читаю неважно.
— Лишь бы хорошо были написаны, — проговорил он.
Я начал читать стихи о деревне и природе.
— А знаешь, — медленно произнес Есенин, — мне очень нравится деревня... Ты не торопись, товарищ Козлов, я помогу, ведь я старше тебя на десять лет...
Вскоре я опять ему позвонил. Мне сообщили, что Есенин лег в больницу. От Ильи, который жил в то время у меня, я узнал, что дела у Есенина неважные. Он очень нездоров. Больно сжалось сердце. Хотел я попасть к нему в больницу, но не удалось. На второй день Рождества я позвонил к нему на квартиру, и Софья Андреевна ответила, что Есенин из больницы выписался и уехал в Ленинград. Голос ее был тревожным...
Через несколько дней, как гром, разнеслась по стране весть о смерти поэта.
Воспоминания о встречах с Есениным всю жизнь согревают меня. И на фронте в годы Великой Отечественной войны я не раз читал стихи Есенина в минуты коротких привалов, и сегодня Есенин остается для меня самым любимым поэтом.


"Литературная Россия", 1980, 3 окт., № 40, с. 20.

 

Social Like