КЛЫЧКОВ Сергей

PostDateIcon 27.11.2011 13:38  |  Печать
Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 
Просмотров: 6868

КЛЫЧКОВ СЕРГЕЙ

КЛЫЧКОВ СергейКЛЫЧКОВ Сергей Антонович (30.06[12.07].1889 — 8.10. 1937), поэт, прозаик, переводчик. Родился в д. Дубровки Калязинского у. Тверской губ. в старообрядческой крестьянской семье. В своей автобиографии упоминал, что родился в малиннике в Чертухинском лесу, и мать принесла его домой в кузовке втайне от отца и соседей. Окончив Талдомскую сельскую школу, поступил в 1900 г. в Московское реальное училище И. И. Фидлера, где проучился до 1906 г. Первые стихи — «больше про домовых и леших» — начал писать еще в школе. Первые публикации в журнале Московского университета «На распутьи» относятся к 1906 г. («Мужик поднялся», «Гимн свободе»). В 1907 г. в альманахе «Белый камень» впервые публикует прозу. В 1908 г. уезжает в Италию. Осенью того же года поступает на естественный факультет Московского университета, в дальнейшем переводится на историко-филологический и юридический факультеты, но в 1913 г. вынужден был оставить учебу из-за недостатка средств.
Первой заметной публикацией Клычкова стала подборка стихотворений в альманахе «Антология» в 1911 г. В том же году выходит первый сборник «Песни», а через 2 года — книга стихов «Потаенный сад».
В стихах Клычкова начала 10-х господствует лирическое, песенное начало, чувство гармонии между природой и человеком, окрашенное в цвета древней языческой Руси. Образ Троеручицы органически сочетается с образами лешего, Лады, лесного колдунка. Нежная печаль пронизывает мелодии его «Песенки о счастье», «Черемушки», «Садко».

Счастлив я и в горе, глядя в тайный сад:
В нем зари-подруги янтари висят,
Ходят звезды-думы, грусть-туман плывет,
В том тумане сердце-соловей поет…


«Есть ли что краше первой любви? — писал Клычков в письме к Д. Семеновскому. — Ничего нет слаще, прекраснее и радостнее. Ходите, ходите по миру с широко открытыми глазами, мир входит Вам теперь в душу и над Вашей уносящейся, заходящей юностью загораются звезды и всплывает волшебный месяц недолгих очарований. Пойте о них, пока есть голос, пока не набежали тучи, ибо еще большее счастье — песня».
В 1911-14 гг. Клычков живет в родной деревне, занимается крестьянским трудом. Весной 1913 г. он совершает паломничество в монастырь около г. Дмитрова, а осенью того же года — на оз. Светлояр. В 1914 г., призванный в действующую армию, он более 2 лет служит писарем и прапорщиком в 427-м Зубцовском полку в Гельсингфорсе. Его стихи продолжают появляться в «Ежемесячном журнале», «Нашей заре», «Заветах», «Проталинке». Во 2-й пол. 1916 г. Клычков переведен на Западный фронт, а в 1917-м он в составе 4-го осадного полка отправляется в Крым. Впечатления от войны отразились в романе «Сахарный немец», написанном в 1925 г.
Вернувшись с фронта в Петроград, Клычков публикуется вместе с др. «новокрестьянскими» поэтами (Есениным, Клюевым) в газете «Дело народа». Переехав в 1918 г. в Москву, он вместе с С. Есениным, А. Белым, П. Орешиным создает книгоиздательство «Московская трудовая артель художников слова», где издает книги стихов «Бова», «Дубравна», «Кольцо Лады». В сб. «Дубрава» преобладают ноты прощания с Русью природной, языческой, породившей и вскормившей поэта, и предощущение тревожных перемен в самом облике любимой родины («Жаль мне юности только минувшей / В чаще тихой, опавшей, заснувшей, / Никому не поведанных слез!.. / Слушай, сердце, повечеру слушай / Похоронную песню берез!..).
В 1919-20 гг. Клычков снова в Крыму, где дважды был приговорен к смерти белогвардейцами, как «анархист», и спасся только чудом. В 1921 г. он возвращается в Москву, где становится секретарем отдела прозы журнала «Красная новь». В эти годы им пишется новая книга лирики «Домашние песни», где «тесная избенка» и «хутор с лугом и леском» остаются единственной опорой в окружающем жестоком и расчеловеченном мире. Тонкий и светлый лирик по мироощущению, он не впускал ни в стихи, ни в прозу ни грана остервенения и озлобленности. Самые тяжкие переживания отливались в чистую печаль поэзии, где грусть — естественное состояние человека, озабоченного краткостью земной жизни, где слово «душа» повторяется с годами все чаще и чаще. («Душа моя, как птица, / Живет в лесной глуши, / И больше не родится / На свет такой души…»; «Была душа моя светла / Той теплотою человечьей, / С какою глупая ветла / Хватает путника за плечи…»; «Закрыл метельный саван всполье / И дальний лес, и пустоша… / И где с такой тоской и болью / Укроется теперь душа?..»). Заеденный травлей «собратьев по перу», он уходил в мечтах в родную природу, пропадал в «лунных туманах», общался с любимыми фантастическими существами, размышлял о скором неизбежном конце, о своем человеческом одиночестве.
В № 5 «Красной нови» за 1923 г. была опубликована ключевая статья Клычкова «Лысая гора», в которой он оценил современные ему варварские эксперименты с русским литературным языком, как натуральный ведьминский шабаш. «Едва ли это разнообразие и пестрота — от богатства, от избытка творческих сил, от уверенности в них… Искания только формы завели нас в тупик — к полному аформизму и какой-то действительно сказочной легкости достижений в области формы… Дорого стоила нам эта всеобщая мобилизация бессмыслицы и крестовый поход против человеческого нутра и здравого смысла».
Осенью 1923 г. Клычков вместе с Есениным, Ганиным и Орешиным был привлечен к товарищескому суду по обвинению в «антисемитизме». Это был первый всплеск будущей погромной волны, направленной против русских писателей. Товарищеский суд вынес приговор, гласящий, что поэты могут продолжать свою литературную работу.
В 1925 г. отдельным изданием вышел роман «Сахарный немец» — первая часть задуманной девятилогии, для которой были написаны романы «Чертухинский балакирь» и «Князь мира», а также неоконченный «Серый барин».
Герой «Сахарного немца» — зауряд-прапорщик Зайчик пытается найти отдохновение, душевный лад и гармонию в единении с родной ему природной стихией, от которой он внутренне еще не отделен до конца. Мир крови и насилия чужд нежной душе зауряда, и если бродят в его неприкаянной голове мысли о смерти, то о той, «коли в головах у тебя и в ногах теплятся тихо путеводные свечи, а у дома, плечом прислонясь к крыльцу, терпеливо дожидается сосновая крышка…» Только разве кому удавалось с такой легкостью и покоем отдать Богу душу в эпоху, когда жизнь человеческая ценится дешевле полушки? Все время «кажется, с самого неба занесен несчастный чугунный колун, под которым сама земля дрожит и рассыпается, рассыпаясь пылью и прахом».
Не находит Зайчик успокоения и в родном Чертухине. Сладкие грезы окутывают его разум, мечтается ему о блаженной разголубой стране, где струится живая вода, а молятся мужики в лесу на мшисто узорном подрушнике, и нет над ними власти никакой, ни налогов, ни поборов… Но нет проезда, прохода в эту страну обетованную. А здесь, в родном Чертухине, все давно вкривь и вкось пошло. Надвинулся на родной с детства мир окаянный город, ад бесчеловечной чистоганной цивилизации, город, «под которым и земля не похожа на землю. Убил, утрамбовал ее сатана чугунным копытом, укатал железной спиной, катаясь по ней, как катается лошадь по лугу в мыти…» Затеряна навечно в глухих лесах чудодейственная древлеправославная книга «Златые уста», и наука не в помощь, ибо не ведает о ней народ, чей разум плавает, как «котенок в ведре». Зайчик — последний Лель — убивает немецкого солдата и долго не может опомниться после совершенного убийства. Его неотвязно преследует образ крови, сладкой, как сахар. Для него — выходца из старообрядческой среды, сахар — грех, великий соблазн. И кровь становится соблазном в дни всеобщего одичания и озверения.
Клычков с его пантеистическим мироощущением и глубоким пониманием самоценности человеческой жизни всем своим творчеством сознательно противостоял апологии убийства, находившей себе оправдание в необходимости классовой борьбы. Он в своих стихотворениях, романах и публицистических статьях до конца отстаивал вечные ценности, завещанные древнерусской и русской классической литературой. Романы «Чертухинский балакирь» и «Князь мира» с их вечными вопросами о жизни и смерти, с вторжением нечистой силы, разлагающей цельный незамутненный мир, как бы предваряли апокалиптическую позднюю поэзию Н. Клюева и прозу М. Булгакова.
После выхода в 1930 последней прижизненной книги стихов «В гостях у журавлей» Клычков подвергся массированной травле как «кулацкий поэт». 31 июля 1937 он был арестован как «организатор антисоветской группировки лиц… из среды писателей», а также как член мифической «Трудовой крестьянской партии», возглавляемой Н. Д. Кондратьевым и А. В. Чаяновым. Попутно был обвинен в «русском фашизме». 8 окт. 1937 был расстрелян. В 1956 приговор был отменен и дело было прекращено за отсутствием состава преступления.

Соч.: Песни. М., 1911; Потаенный сад. М., 1913; Домашние песни. М.; Пб., 1923; Сахарный немец. М., 1925; Чертухинский балакирь. М., 1926; Талисман. Л., 1927; Князь мира. М., 1928; В гостях у журавлей. М., 1930; Стихотворения. М., 1985; Собр. соч.: В 2 т. М., 2000; Мадур-Ваза Победитель. М., 2000.
Лит.: Морозов В. Доля // Москва. № 8. 1989; Солнцева Н. Последний Лель. М., 1993; Полынская Г. Иное измерение Сергея Клычкова // Наш современник. № 7. 2001.

Куняев Станислав

Social Like