БАЛДИНА Евгения

PostDateIcon 02.08.2014 14:28  |  Печать
Рейтинг:   / 5
ПлохоОтлично 
Просмотров: 4217

Евгения БАЛДИНА

Сергею Есенину

Выводит ночь узоры на стекле,
Немая дрожь проносится под кожей.
Свеча горит, и книга на столе,
И тишина… и память душу гложет.

В ней навсегда остался хулиган,
Там, где-то в светлом сердца закоулке.
Его сгубила ложь, а не стакан
В слепую ночь в холодном Петербурге.

В нем вихри строк, способные спасти
В периоды душевной суматохи.
Он стал святой иконою Руси,
И гением серебряной эпохи.

Он, приручённый дерзким кабаком,
Глушил тоску отчаянным весельем.
Теперь мы упиваемся вином
Его стихов и вдохновенья зельем.

Он не исчез, он в памяти моей,
Златоволосый вечный мой знакомый.
И в даль рязанских золотых полей
Всё также взор направлен васильковый.

Константиново

В темно-синей тоске осиновой
Растворюсь я когда-нибудь.
И скажу тебе, Константиново,
Я вернусь… собираясь в путь.

Положу я в суму видения
На бумажных больших листах.
В узелок свяжу вдохновения,
Чтоб держали огонь в глазах.

А в тумане холста зеленого
Даль рязанская далека.
В ней весь образ в простор влюбленного
Златоглавого паренька.

«Я вернусь, я вернусь когда-нибудь»…
Сладкой болью стучит в мечтах.
А пока в полуночной заводи
Я являюсь туда во снах.

На Ваганьково

Холод лета, застывшая грусть,
И продрогшая юность под кожей.
Я сегодня домой не вернусь,
Душу вечная память тревожит.

Я иду неуютной Москвой.
В этом холоде, между веками.
Под другою совсем синевой.
Где другая земля под ногами.

Здесь намеренно не по себе:
Город, крытый осколками славы.
И поет мне не птица во мгле,
А вокзальные трубы державы.

И я с томиком Блока в метро.
Сердце съежилось мокрым комочком.
Синий шарф, и не к лету — в пальто
Пробиваю маршрут в одиночку.

Сердце просится яро к нему,
В равнодушную серость столицы.
И накинув на плечи суму,
Я иду сквозь застывшие лица.

Что за лето… Сплошная напасть:
Дождь неделю преследует солнце.
Мне вот только бы здесь не пропасть,
Затерявшись в толпе незнакомцев.

Я устала здесь за день — на сто,
В суматошности красного града.
Тень былого мне смотрит в лицо.
И звучит чей-то шепот: «не надо…»

Я приехала в прошлое взгляд
Устремить, и увидеть причину.
К другу сердца, что сто лет назад
Этот мир принужденно покинул.

И оставить частицу души,
Рассказать, что же с Родиной сталось.
Ты меня торопить не спеши,
Я побуду здесь самую малость…

Я хочу в этот омут упасть,
И в серебряном сне раствориться.
Чтобы солнцем душа напилась…
И в реальность опять возвратиться.

И, возложив родному цветы,
Опускаюсь пред ним на колени…
Еле слышно: «сойди с высоты…
И побудь здесь хотя бы мгновенье»

Мариенгофу

Ах, Толя, как? Ведь вы родными были…
Кто прав, кто виноват — не разберешь.
Не ты ль хотел, чтоб дружбу сохранили?
Но и не ты ль ее обманом бьешь…

Не понимаю, в чем он провинился…
Не тем ли, что вином вас угощал?
Но сам при этом крайним становился,
И всё и всем заведомо прощал…

Где, Толя, те злосчастные банкноты
На коих поэтическая кровь?
Ведь вот на это «мы же, друг, банкроты»
На ресторане надпись «Мариенгоф»?

Который день я пред раскрытой книгой:
Не уж то ли Вы были таковы?
Но вечный хулиган и забулдыга
Воспет страною, а вот вы увы…

Я не виню Вас, право, Анатолий.
Судья вам Бог, не мне судить, не мне.
Ведь этой вот имажинистской боли
Испили вы наверно наравне.

На этом свете дружбу вы сломали.
Но, знаете, мне хочется, чтоб там
Где вы сейчас, друг друга отыскали,
И дали волю правильным словам.

Ты похож на него

BaldinaE Esenin

Ты похож на него, похож.
Пробегает по телу дрожь.
В один миг разум занял мой
Золотой своей головой.

В двух шагах от меня стоишь,
Васильковым огнем горишь.
И совсем пока не знаком.
Ну и пусть, всё придет потом.

Нараспашку душа, внутри
Что-то бьется огнем в груди.
Широко, как полей печаль.
Оттого и немного жаль.

Словно через десятки лет,
Мне навстречу родной поэт.
Те же тридцать, и тот же нрав,
В нежной зелени поля трав.

Не поэт, ну и пусть, не он.
Но похож, так, что рвется стон.
Я ловлю цвета неба взгляд,
От него не уйти назад.

Свет и вечность над головой.
И под звонкою синевой
Не тая, солнцу говорю
Что наверно уже люблю.

Пусть отскандалил ты, но не ушел

Пусть отскандалил ты, но не ушел…
Связь юных душ крепчает лишь с годами.
Ты на земле покоя не нашел,
И рано стал единым с небесами.

Поэт — он и во царствии поэт.
Его призванье греть сердца словами.
Передавай им пламенный привет,
Всем тем, кто как и ты вовеки с нами.

Сквозь лет сомненья дух переведи,
И снова эхом в каждом отдаваясь,
Веди меня своей рукой… Веди,
Сквозь терни лжи и слухов пробиваясь.

Живой во снах, но в прошлом наяву.
Не возместить утрату в полной мере.
Ну что ж к тебе, Есенин, не пойму,
Не добр был тот вечер в Англетере.

Порой, впиваясь сердцем в светлый стих,
Не страшно чистой правдой захлебнуться,
Позволь же мне, не видя глаз твоих,
Хотя бы к звону меди прикоснуться.

Поэту

Зачем ушел поэт из жизни?
Зачем его прервалась песнь?
Он с юности своей до тризны
Писал стихи — благую весть.

Он твердо верил в просвещение,
И ввысь рвалась его душа.
И жизнь, как бурное течение,
По гладким камушкам текла.

И он творил, не возвращаясь
В век прошлый, гордо шел вперед.
Великим творчеством, казалось,
Великий гений и живет.

Он воспевал красу природы,
Поэтов века восхвалял.
И чувства добрые на годы
Он на бумаге оставлял.

Он не любил людей фальшивых,
И глупых мыслей не любил.
И не писал он строчек лживых.
Он жил, он верил, он творил!

И он ушел, забрав с собою
Все тайны жизни глубины.
Поэт с широкою душою,
И патриот своей страны.

Есенин жив

Есенин жив, в нем вся моя отрада,
И та любовь мне сил дает творить.
Мне в этой жизни ничего не надо,
Лишь образ светлый в памяти хранить.

Лишь знать, что милый гений где-то рядом,
Пусть никогда лица не увидать,
И никогда не встретиться с ним взглядом.
Мне хватит, то, что в сердце жив он  — знать.

И образ, нежный образ хулигана
В себе носить и, как дитя, беречь.
Затянется в душе былая рана.
Я не ищу с другим поэтом встреч…

Ваганьковская сонная обитель
Передо мной откроет дверь свою.
И я пойду туда, где мой хранитель,
К тому, кого я больше всех люблю.
                                 Есенин жив…

Покатилась дурная слава

Покатилась дурная слава
Звонким плеском словесных рек:
Будто песни мои — отрава,
Будто в песнях отживший век.

То, что нет в них стальной державы,
Ни ступени в прогресса тьму.
Лишь холодный повеса ржавый
По оврагам метет листву.

Нет соблазнов, гуляний громких,
И любви безответной нет.
Лишь клубок паутинок тонких,
Из которых сплетен рассвет…

Я бы рада стараться, братцы,
И про ваше писать кино.
Только сердцу в поля вертаться,
Видно, Богом самим дано.

Не виновно оно, что плачет
Под тальянки лихой размах.
Просто быть не должно иначе,
А иначе — душа впотьмах.

Отчего вы забились в камень,
Отчего позабыли свет?
Устарело деревни знамя.
Но ведь нет его лучше, нет!

Не ругайтесь, не надо, право.
Ваших мыслей стальной погост
Пробурят золотые травы
И ростки васильковых слез.

Оттого и горю улыбкой
От усмешек, глаза закрыв,
Ведь есть те, кто не счел ошибкой
Жить душой под навесом ив.

Дождь моросит. Небеса темно-серые
 
Дождь моросит. Небеса темно-серые.
Вятка. Вокзал. Предпоследний вагон.
Катятся капли воды оголтелые
В дерзкий апрель и в немой полусон.

Вечер. Окно. Чашка чая. Спокойствие.
Песня колес. Сердца стук в унисон.
Томик стихов. Ощущение довольствия.
Льется в душе константиновский звон.

Мыслей тетрадь. Карандаш. Откровения.
Еду туда, где играет рассвет.
Господи, дай мне набраться терпения
Встретить таинственный солнечный свет.

Струны дождя. Ни луны, ни созвездия.
Греет мерцание встреч впереди.
Мы не встречались, но будто бы лезвие
Нить перерезало, сдвинув пути.

Мчится душа, новым днем окрыленная.
Встретит ли он у московских оков?
Курский. Перрон. Дождь прошел. Вдохновленная.
Книга в руках. В mp3 Горшенев.

Вот он стоит. Узнаю. Улыбается.
Сердце колотит под взгляда огнем.
Мисс, добрый день! Шаг навстречу. Смущается…
Утро. Будильник… Февраль за окном.

Побудь еще немного здесь

И вот, под кущу обновлённой сени,
Со свежестью молитвы после гроз,
Бреду, искать душевного спасенья
Среди тоски растрепанных берез.

Припав к земле родной, в тени усталой
Молить, ломая гордость на куски,
Чтоб в этом хороводе вьюги шалой,
Развеялись сомнения пески.

Ах, вечность, что она нам после века,
С ней не постичь момента красоты.
Мне так хотелось встретить человека,
Что спас бы от душевной пустоты.

Зачем ты дан мне мыслями шальными?
Я рваным сердцем словно меж веков.
С тобой одним смогли мы стать родными,
Без встреч и никому не нужных слов.

Прекрасен сад, когда в цвету весеннем,
В плену лучей и птичьей кутерьмы.
Но все не вечно, и с дождем осенним,
Увянет он… Так отцветем и мы.

Пройдет пора зеленая, и ветром
Мою разделит юность пополам.
Но ты, поэт, останешься поэтом,
Не поддаваясь пагубным годам…

И мне сейчас под кущей этой сени,
Не удержать густой печали слез.
Побудь еще немного здесь, Есенин,
Со мной, в тоске растрепанных берез.

Social Like