Сергей Никоненко: Есенин сам создавал себе образ дебошира и гуляки

Рейтинг:   / 2

ПлохоОтлично 

Просмотров: 4213

Сергей Никоненко:
Есенин сам создавал себе образ дебошира и гуляки

Литературно-музыкальный вечер, посвященный 120-летию со дня рождения Сергея Есенина, состоялся на сцене Татарской государственной филармонии им. Г. Тукая. Программу «Божья дудка» представил известный актер, режиссер Сергей Никоненко.


Перед концертом мы пообщались с Сергеем Петровичем. Разговор, естественно, зашел о его любимом Есенине.

— Впервые о Есенине я услышал от своей мамы. Она рассказывала, что в 30-х годах за ней ухаживал один молодой человек и читал ей стихи Есенина. Стихи ей так нравились, что когда я родился, она назвала меня Сергеем, в честь Есенина.
Когда мне было лет 13-14, я занимался в студии художественного слова, увлекался Маяковским. А мой сосед по парте принес мне сборник стихов Есенина: «На, почитай! Поэт не хуже, чем твой Маяковский!» Так я открыл для себя великого русского поэта. В 1971 году мне предложили сыграть роль Есенина в художественном фильме «Пой песню, поэт».
— Сложно было войти в образ любимого поэта?
— Были у меня роли и посложнее, и потруднее. А здесь все близкое, родное… Я общался с людьми, которые хорошо знали Есенина. Они рассказывали, какой он был на самом деле. Многие думают, что он был хулиган, дебошир, пьяница, скандалист, гуляка. Ничего подобного! Он был удивительно тактичным, тонким человеком. Но когда надо было постоять за чистоту русского языка и русской литературы, спуску никому не давал. В ту пору, после революции, в литературу, музыку, живопись, да куда угодно хлынули мутные потоки бездарности. Утверждали, что история искусства и культуры должна начинаться с них, а то, что было до 1917 года, надо сбросить с «корабля современности» и забыть. В полемике с такими людьми Есенин мог быть грубым, не стеснялся в выражениях и использовал непарламентскую лексику.
К тому же имидж дебошира и беспечного гуляки Есенин поддерживал сам и относился к этому как к хорошему, эффективному пиару. Он говорил, что реклама может быть любой. Пусть ругают, пусть обсуждают, зато на книжном развале мимо его книги не пройдут.
— Вы не только сыграли Есенина в кино, но и создали Есенинский центр в Москве. Как отважились взяться за такое масштабное дело?
— Все, что могу, делаю для нашего центра. Я нашел эту квартиру, где проживала первая жена Есенина Анна Изряднова с их общим сыном Юрой. В своих воспоминаниях Анна Романовна конкретного адреса не указывала. Она просто писала: шла в сторону с Арбата, повернула направо, повернула налево, зашла во двор… И я понял, что она идет в мой дом в Сивцевом Вражке! Помчался в наш ЖЭК. Несколько дней изучал старые домовые книги и выяснил, что Есенин на самом деле жил здесь четыре года — с 21-го по 25-й год. Этого адреса никто из его знакомых не знал. Он здесь скрывался от навязчивых товарищей и приятелей. В другой домовой книге нашел запись, что в нашем доме зимой 1938-1939 годов была временно прописана и мать Есенина Татьяна Федоровна. Я так думаю, она приехала поддержать Анну Романовну. Дело в том, что сына Изрядновой и Есенина, 23-летнего парня, в 1937 году обвинили в подготовке покушения на Сталина, арестовали и расстреляли.
Я полтора года добивался перевода этой квартиры из жилого фонда в нежилой. Мы с женой отремонтировали ее за свой счет и открыли здесь Есенинский культурный центр. Все приходилось восстанавливать буквально из руин. Но люди помогали, и мы общими усилиями все-таки сделали это. Воссоздали обстановку квартиры, как это могло быть при Есенине. Экспозицию собирали по крупицам. Сейчас в нашем музее около 2 тысяч единиц хранения.

— Уникальный случай, когда благодаря усилиям одной семьи создан настоящий музей…
— У этого уголка Москвы есть еще одна уникальность! Нигде, ни в одном городе России и мира нет такого дома, дворика, который был бы связан с именами нескольких великих людей. А наш двор в Сивцевом Вражке может этим похвастаться. Здесь помимо Сергея Есенина проживал Александр Сергеевич Пушкин. Причем в самое счастливое время своей жизни — именно сюда прямо из-под венца он привез молодую жену Наталью Николаевну. Вход в их дом был со стороны Арбата. В соседнем доме родился поэт Андрей Белый. Здесь останавливался Александр Блок, когда приезжал в Москву из Санкт-Петербурга.
Думаю, если бы, допустим, у французов был такой дворик, где в разные времена проживали и гостили Мольер, Стендаль, Дюма, Бодлер, они очень берегли бы этот уголок и сделали бы его туристическим центром.
— Сергей Петрович, вы выросли в таком литературном доме. А какую роль в вашей жизни сыграло чтение?
— В детстве взахлеб читал «Трех мушкетеров», «Двадцать лет спустя», «Робинзона Крузо». Помню, книга о приключениях Робинзона Крузо была в более-менее нормальном состоянии. А вот «Двадцать лет спустя» превратились в настоящую «лапшу» — страницы, зачитанные до дыр, чуть ли не рассыпались в руках. Книгу передавали друг другу как огромную ценность, бережно завернув в газету, чтобы она окончательно не порвалась. К русской литературе пришел чуть позже.
Детство у меня было не только книжное, но и боевое. До 10 лет — это двор, казаки-разбойники, постоянные потасовки, синяки. А в 11-12 лет меня сильно заинтересовала одна помойка…
— Помойка?
— Да, помойки же бывают разные! Одно дело — обычная помойка с отходами, и совсем другое — помойка министерства иностранных дел, которое находится рядом с нашим домом. У нас был дворник-татарин. Я помогал ему разгребать зимой снег у МИДа, а он за это открывал мне заветный сарай, а там — конверты из разных стран с почтовыми марками… Богатство по тем временам невероятное! Я аккуратно отлеплял марки и выносил их в карманах, за пазухой. Потом моя коллекция помогала мне даже материально. Когда был студентом, стипендию получал мизерную, продавал марки понемногу — вот и денежки на жизнь появлялись…

Ольга ИВАНЫЧЕВА

Казанские ведомости
Выпуск № 31 от 06.03.2015