Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58553500
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
6509
16647
23156
56248947
607322
1020655

Сегодня: Март 19, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

ГЕТМАНСКИЙ Э. «Душа моя устала и смущена от самого себя и происходящего»

PostDateIcon 12.06.2019 19:55  |  Печать
Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 
Просмотров: 2521

«Душа моя устала и смущена от самого себя и происходящего»
(из коллекции книжных знаков Э.Д. Гетманского)

«Очень уж я устал» — писал С. Есенин в письме Н. Клюеву 5 мая 1922 года. Есенину-имажинисту власть порядком отравляла жизнь. Уже в первые годы своего образования имажинизм смело и дерзко отстаивал свободное слово и отвергал навязываемую властью идеологию. Своих воззрений теоретики имажинизма не скрывали и вскоре стали для большевиков опасны. В одной из своих акций в 1919 году имажинисты выдвинули требование «отделения государства от искусства». Один из идеологов имажинизма В. Шершеневич писал: «…государству нужно для своих целей искусство совершенно определенного порядка, и оно поддерживает только-то искусство, которое служит ему хорошей ширмой. Все остальные течения искусства затираются. Государству нужно не искусство исканий, а искусство пропаганды. Мы — имажинисты — …с самого начала… не становились на задние лапки перед государством. Государство нас не признает — и слава Богу! Мы открыто кидаем свой лозунг: Долой государство! Да здравствует отделение государства от искусства!». Борьба с государством за свободу творчества, за независимость поэзии от власти не могла пройти для имажинистов бесследно, они проиграли эту борьбу.

Практически все имажинисты были уничтожены — А. Ганин, П. Орешин, С. Клычков, И. Приблудный, В. Наседкин, Афанасьев-Соловьёв были расстреляны, Грузинов и Эрдман пошли в ссылку, Чернов, Шершеневич, Полоцкий умерли от чахотки и т.д. То, как власть обошлась с имажинистами и Сергеем Есениным, не имеет прецедентов. В коллекции отечественного книжного знака есть книжный знак, нарисованный тульским художником В.Н. Чекарьковым для библиотеки израильского профессора Зиновия Брусиловского. На нём изображены портреты — М. Кузмина, М. Наппельбаума, К. Левина, Б. Эрдмана, Г. Лелевича, В. Ричиотти, Б. Тынянова, И Бродского и В. Миролюбова. На экслибрисе приведены строки из есенинского стихотворения 1915 года создания «В том краю, где жёлтая крапива»:

Я одну мечту, скрывая, нежу,
Что я сердцем чист.
Но и я кого-нибудь зарежу
Под осенний свист.

Chekarkov Brusilovsky

Исаак Бродский — «Я очень ценю поэзию Есенина, в ней есть много здорового в ощущении природы».

«Я очень ценю поэзию Есенина, в ней есть много здорового в ощущении природы»

BrodskyЖивописец и график Исаак Израилевич Бродский (1883–1939) родился в селе Софиевка близ Бердянска (в то время — Таврическая губерния, ныне — Запорожская область Украины), в семье мелкого торговца и землевладельца. С пяти лет он перерисовывал иллюстрации из книг и часто рисовал с натуры. В 1896 году окончил Бердянское городское училище. С 1896 года по 1902 год учился в Одесском художественном училище у Л.Д. Иорини, К.К. Костанди и Г.А. Ладыженского. Затем переехал в Санкт-Петербург и продолжил обучение в столичной Академии художеств в классе И.Е. Репина и Я.Ф. Ционглинского. Юный художник сразу проявил особый интерес к пейзажной и портретной живописи. Он стал любимым учеником И.Е. Репина. Их тёплые отношения не прерывались до последних лет жизни знаменитого мастера. Из Академии художеств, как политически неблагонадёжного ученик, его исключили. Он пытался повторно сдать экзамены, но его не принимали. Только благодаря И.Е. Репину и ректору Академии В.А. Беклемишеву, он смог закончить обучение в 1908 году. По окончании академии, он представил картины «Тёплый день» и «Портрет Л.М. Бродской», написанные в 1907 году. За картину «Тёплый день» ему присуждают Золотую медаль.

В 1909–1911 годах на деньги Академии художеств Исаак Бродский ездил по Германии, Франции, Испании, Англии и Италии. В период с 1910 года по 1911 год И. Бродский живёт на Капри в гостях у М. Горького, который собрал вокруг себя кружок из выдающихся русских художников. Здесь художник выполнил портрет хозяина. Итогом этой поездки стали большие работы «Сказка», «Италия», выполненные в 1911 году. Вернувшись из поездки, Бродский участвовал на выставках передвижников, Академии и Союза русских художников. В 1913 году на Международной выставке в Мюнхене художник за свою картину «Зима в провинции» получил Золотую медаль. В феврале 1917 года он рисует портрет А.Ф. Керенского, а после октября 1917 года начинает рисовать портреты В.И. Ленина и других большевистских лидеров — К.Е. Ворошилова, М.В. Фрунзе, В.Р. Менжинского, В.М. Молотова, С.М. Кирова, В.В. Куйбышева, А.А. Жданова, Л.М. Кагановича, Г.К. Орджоникидзе. Исаак Бродский познакомился с Сергеем Есениным в Госиздате в 1923 году. Во время приездов С. Есенина в Ленинград они часто встречались у общих знакомых. В мастерской-квартире И. Бродского С. Есенин бывал два раза. Во время одного из визитов они отправились на Невский проспект в знаменитое фотоателье Буллы, с которым были знакомы, где сфотографировались.

И. Бродский оставил об этих встречах краткие воспоминания. Он писал: «Я очень ценю поэзию Есенина, в ней есть много здорового в ощущении природы, которую он передавал с необыкновенной лиричностью и правдивостью. Помню, Есенин был удивлён, когда я, прослушав его стихи, сказал, что он, вероятно, родился в Рязанской губернии. Я не знал места его рождения, но пейзажи, которые были воспеты им в стихах, живо воскресили в моей памяти природу Рязанской губернии, где я в молодости много работал над этюдами…». В письме 14 августа 1924 года из Константинова в Петроград С. Есенин передавал привет и низкий поклон И. Бродскому. С 1932 года Бродский занимается педагогической деятельностью, был профессором, а с 1934 года и до самой смерти — директором Всероссийской Академии художеств в Ленинграде. Его учениками были А.И. Лактионов, Ю.М. Непринцев, В.А. Серов, В.М. Орешников, П.П. Белоусов, А.Н. Яр-Кравченко, П.К. Васильев и другие. В 1932 году художник получил звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. В 1934 году Исаак Бродский первым среди художников получил орден Ленина и возглавил только что созданную Всероссийскую Академию художеств. Политические бури 1930-х годов миновали Бродского. Ни он, ни кто-либо из его семьи не поверглись репрессиям. Умер Исаак Израилевич 14 августа 1939 года в Ленинграде и был похоронен на Литераторских мостках на Волковском кладбище.

Михаил Кузмин — «Стихи были лимонадцем, а частушки водкой».

«Стихи были лимонадцем, а частушки водкой»

Kuzmin MПоэт, переводчик и композитор Михаил Алексеевич Кузмин (1872–1936) родился в Ярославле в дворянской семье. После смерти отца семья Кузмина переехала осенью 1884 года в Петербург, где Михаил окончил 8-ю Санкт-Петербургскую гимназию, после чего несколько лет проучился в консерватории у Н.А. Римского-Корсакова и А.К. Лядова. Впоследствии М. Кузмин выступал как автор и исполнитель музыкальных произведений на свои тексты. Определённая известность пришла к М. Кузмину после его музыкальных выступлений на «Вечерах современной музыки» — музыкального отделения журнала «Мир искусства». Эстетика мирискусников оказала влияние на его литературное творчество. Весной-летом 1895 года Кузмин совершил поездку в Египет, побывав в Константинополе, Афинах, Смирне, Александрии, Каире, Мемфисе. Это путешествие дало темы для многих произведений Кузмина последующего времени. Дебют Кузмина как поэта состоялся в декабре 1904 года, когда вышел в свет альманах «Зелёный сборник стихов и прозы», где был представлен тринадцатью сонетами в духе ранних итальянских лириков и драматической поэмой «История рыцаря д'Алессио».

Творчество Кузмина вызвало интерес В.Я. Брюсова, который привлёк его к сотрудничеству в символистском журнале «Весы» и убедил его заниматься, прежде всего, литературным, а не музыкальным творчеством. В 1906 году вышли в печати «Александрийские песни» М. Кузмина на долгие годы ставших эмблемой творчества Кузмина. Именно в качестве автора «Песен» Кузмин вошёл петербургский литературный мир, познакомившись и сблизившись со многими поэтами-символистами — Блоком, Белым, Брюсовым и другими. В «Весах» (1906, №11) был опубликован роман М. Кузмина из современной жизни «Крылья», содержавший своего рода опыт гомосексуального воспитания. Книга произвела эффект литературного скандала и надолго определила Кузмину в широких кругах репутацию совершенно одиозную и однозначную, вызвав травлю в печати. Кузмин же принципиально не только не старался скрыть характер своей интимной жизни, но и делал это с небывалой для того времени открытостью. К 1915 году издал пять книг рассказов. В 1916 году закончил роман «Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро». В марте-апреле 1915 года М. Кузмин познакомился с приехавшим в Петербург С. Есениным в доме библиофила и поэта К.Ю. Ляндау. Встречи проходили также на квартире Л.И. Каннегисера. В начале января 1916 года С. Есенин на литературных вечерах в доме издателей «Северных записок» С.И. Чацкиной и Я.Л. Сакера, а также на квартире Р. Ивнева исполнял частушки, в том числе и о М. Кузмине:

Неспокойная была,
Неспокой оставила.
Успокоили стихи
Кузмина Михаила.

По поводу исполнения поэтом частушек неприличного содержания М. Кузмин говорил: «Стихи были лимонадцем, а частушки водкой». 15 апреля 1916 года М. Кузмин и С. Есенин участвовали в Вечере современной поэзии и музыки в Тенишевском училище (Петроград). После революции Михаил Кузмин остался в России издал пять книг стихов, прозы и драматических произведений. Весной 1918 года М. Кузмин встречался с С. Есениным в Петрограде. Записал в дневнике: «20 марта, среда… Побежали к Ляндау. Там Макс, Есенин и Чернявский». Вместе с С. Есениным участвует в сборнике «Весенний салон поэтов» (1918). В декабре 1919 года на одном из вечеров в кафе Всероссийского союза поэтов «Домино» С. Есенин читал четверостишия и пел частушки о поэтах, в том числе и о М. Кузмине. В первые годы после революции Михаил Кузмин сотрудничал как композитор с созданным в 1919 году Большим драматическим театром — написал музыку к спектаклям «Рваный плащ» С. Бенелли (1919), «Двенадцатая ночь» У. Шекспира (1921), «Земля» В. Брюсова (1922) и «Близнецы» Т. Плавта (1923). В списке членов Всероссийского профессионального союза писателей (1920) М. Кузмин числился среди символистов.

В своей статье «Стружки» Кузмин так излагал свою позицию в отношении литературных направлений: «Нужно быть или фанатиком (то есть человеком односторонним и ослеплённым), или шарлатаном, чтобы действовать, как член школы… Без односторонности и явной нелепости школы ничего не достигнут и не принесут той несомненной пользы, которую могут и должны принести. Но, что же делать человеку не одностороннему и правдивому? Ответ только цинический: пользоваться завоеванием школ и не вмешиваться в драку». В симферопольской газете «Время» от 21 густа 1920 года его причисляют с другими поэтами к «верноподданным», которые «оптом и в розницу в стихах и в прозе кощунственно прославляют державного хозяина — «Красного Иисуса» Ленина…». В апреле1922 года в Берлине издана книга Ф. Иванова «Красный Парнас (Литературно-критические очерки)», включающая очерки о Брюсове и Кузмине («Старое в новом»), Клюеве и Есенине («Мужицкая Русь») и др. В последние годы жизни М. Кузмин отошёл от литературной жизни. Михаил Алексеевич Кузмин умер 1 марта 1936 года в Куйбышевской (Мариинской) больнице в Ленинграде. Он был похоронен на Литературных мостках Волковского кладбища. После окончания Великой Отечественной войны его могила была перенесена на другой участок кладбища в связи с сооружением мемориала семьи Ульяновых.

Виктор Миролюбов — «Приласкайте молодой талант Сергея Александровича Есенина».

«Приласкайте молодой талант Сергея Александровича Есенина»

MirolyubovЛитератор, редактор и издатель Виктор Сергеевич Миролюбов (1860–1939) родился в Москве в семье священника. В 1874 году окончил в Москве классическую гимназию и в том же году поступил в Московский университет. За участие в студенческих беспорядках был исключён из университета и сослан в Самару, где сблизился с передовой интеллигенцией. Выехал в Италию для обучения пению, в 1892-1897 годах пел (бас) на сцене Большого театра, где, под сценическим псевдонимом В. Миров, исполнял в течение нескольких лет оперные партии второго плана (Гремин в «Евгении Онегине», слуга в «Демоне», царь в «Аиде» и др.). Неуверенность в себе, мнительность, боязнь за свой голос (он страдал болезнью лёгких) заставили его покинуть в 1897 году сцену и заняться совершенно другой деятельностью.

Переехав в Петербург, Миролюбов купил находящийся в упадке «Журнал для всех» превратил его, в один из самых популярных в стране, привлёк к участию в журнале талантливых молодых писателей разных направлений и групп (Л. Андреева, А. Арцыбашева, А. Ахматову, И. Бунина, Е. Чирикова, М. Горького, А. Куприна, Д. Мамина-Сибиряка, Д. Мережковского, А. Чехова и других). Осенью 1906 года «Журнал для всех» был закрыт за публикацию статей о революционном движении. В 1910 году М. Горький пригласил Миролюбова редактировать сборники издательства «Знание». Вместе с литературным и театральным критиком А. Амфитеатровым В. Миролюбов редактировал журнал «Современник». В 1912–1913 годах он заведовал литературным отделом журнала «Заветы». В 1914–1917 годах издавал «Ежемесячный журнал литературы, науки и общественной жизни».

Поэт С. Городецкий 11 марта 1915 года написал рекомендательное письмо С. Есенину для В.С. Миролюбова: «Дорогой Виктор Сергеевич. Приласкайте молодой талант Сергея Александровича Есенина. В кармане у него рубль, а в душе богатство… Если можно, оплатите по рукописи стихи Есенину». 12 марта 1915 года Миролюбов приветливо встретил С. Есенина, взял у него для публикации в «Ежемесячном журнале» стихи, но предварительной оплаты не произвёл. Есенин регулярно общался с ним в 1915–1918 годах. 12 марта 1915 года С. Есенин предложил редактору поэму «Галки» для «Ежемесячного журнала». Поэма не была опубликована. В августе 1915 года Миролюбов писал Есенину: «Дорогой Сергей Александрович! Прислали бы Вы нам стихов. То, что можно было пустить, пустил. С «Георгием» опоздал. Вас тянет в 15-тирублевые журналы. Там лучше платят. Но Есениным не следует забывать и нашего подписчика… Всюду бросать свои стихи, как это делают наши питерские поэты, людям из народа не следует. В августе идут «Выткался на озере…» и «Пастух». Известна с некоторой долей иронии оценка Н. Клюева стихотворений С. Есенина, напечатанных в «Ежемесячном журнале» № 6 за 1915 год. «Какие простые неискусные песенки Есенина в июньской книжке, — писал он В.С. Миролюбову, — в них робость художника перед самим собой и детская, ребячья скупость на игрушки-слова, которые обладателю кажутся очень серьёзной вещью». 16 сентября 1915 года в письме С. Есенину сообщали мнение Миролюбова о приёме для публикации стихотворений «Танюша», «Белая свитка и алый кушак». В.С. Миролюбов поддержал идею публикации сказок и песен, собранных С. Есениным.

Первая публикация стихотворения «Нощь и поле, и крик петухов…» редактировалась, возможно, по рекомендации В. Миролюбова.

первый вариант

Нощь и поле, и крик петухов…
С златной тучки глядит Саваоф.
Хлесткий ветер в равнинную синь
Катит яблоки с тощих осин.

Вот она, невеселая рябь
С журавлиной тоской сентября!
Смолкшим колоколом над прудом
Опрокинулся отчий дом.

Здесь все так же, как было тогда,
Те же реки и те же стада.
Только ивы над красным бугром
Обветшалым трясут подолом.

Кто-то сгиб, кто-то канул во тьму,
Уж кому-то не петь на холму.
Мирно грезит родимый очаг
О погибших во мраке плечах.

Тихо-тихо в божничном углу,
Месяц месит кутью на полу…
Но тревожит лишь помином тишь
Из запечья пугливая мышь.

второй вариант

Как покладинка лег через ров
Звонкий месяц над синью холмов.
Расплескалася пегая мгла,
Вижу свет голубого крыла.
Снова выплыл из ровных долин
Отчий дом под кустами стремнин.
И обветренный легким дождем,
Конским потом запах чернозем.
Здесь все так же, как было тогда,
Те же реки и те же стада…
Только ивы над красным бугром
Обветшалым трясут подолом.
Знаю я, не приснилась судьбе
Песня новая в тихой избе,
И, как прежде, архангельский лик
Веет былью зачитанных книг.
Тихо, тихо в божничном углу,
Месяц месит кутью на полу…
И тревожит лишь помином тишь
Из запечья пугливая мышь.

третий вариант

Нощь и поле, и крик петухов…
С златной тучки глядит Саваоф.

Расплескалася пегая мгла,
Вижу свет голубого крыла.

Тихо выплыл из ровных долин
Отчий дом под кустами стремнин,

И, обветренный легким дождем,
Конским потом запах чернозем.

Здесь все так же, как было тогда,
Те же реки и те же стада.

Только ивы над красным бугром
Обветшалым трясут подолом.

Кто-то сгиб, кто-то канул во тьму,
Уж кому-то не петь на холму.
Мирно грезит родимый очаг
О погибших во мраке плечах.

Тихо, тихо в божничном углу,
Месяц месит кутью на полу…

Но тревожит лишь помином тишь
Из запечья пугливая мышь.

На рукописи из архива В. Миролюбова есть пометы: «Звучно, красиво, но некоторые строки… странны!», «Попросить исправить». Подчёркнута строка «Опоясан кольцом таракан». 21 октября 1915 года С. Есенин и Н. Клюев выступали с чтением стихов в редакции «Ежемесячного журнала». Среди слушателей был В. Миролюбов, другие члены редакции, гости, которые тепло встретили выступления крестьянских поэтов. В дальнейшем их неоднократно приглашали на очередные собрания в редакции «Ежемесячного журнала». 20 февраля 1916 года С. Есенин подарил редактору журнала «Радуницу» с надписью: «Дорогому Виктору Сергеевичу Миролюбову за доброе напутное слово. Сергей Есенин. 1916 г.» Встречался С. Есенин с В. Миролюбовым во время проводимых мероприятий обществом «Страда», в котором В. Миролюбов был избран членом ревизионной комиссии общества. В 1918 году. С. Есенин говорил о своих принципиальных расхождениях с Н. Клюевым в беседах с В. Миролюбовым, который защищал Клюева. Об этом можно судить из письма Н. Клюева В. Миролюбову: «Благодарение Вам за добрые слова обо мне перед Сережей, так сладостно, что моё тайное благословение, моя жажда отдать, переселить свой дух в него, перелить в него все свои песни, вручить все свои ключи (так тяжки иногда они и единственный может взять их) находят отклик в других людях». После Октябрьской революции встречи С. Есенина с В. Миролюбовым были редкими. В конце февраля 1919 года в гостинице «Люкс» С. Есенин прочитал стихи и поэму «Пантократор» В. Миролюбову.

Писатель и журналист Г. Устинов вспоминал: «Миролюбов внимательно слушал, но всё смотрел с какой-то неловкостью в сторону. Когда Есенин прочитал ему «Пантократора», Миролюбов тяжело вздохнул и сказал: «Фона нет, Сергей Александрович!») Вы сбились со своей дороги». Есенин посмеялся и тут же прочитал свои новые лирические стихи с «фоном». Миролюбов пришёл в восторг: «Вот это настоящее! Вот это, Сергей Александрович, настоящая поэзия…» — С. Есенин ответил: «Пантократор» — тоже настоящая, только он вам чужд, потому что у вас консервативный вкус…». 1 марта 1919 года С. Есенин в музыкально-литературном вечере на эстраде-столовой Всероссийского союза поэтов с большим воодушевлением прочитал «Пантократор». Когда он закончил выступление, в зале была минута оцепенения, а затем раздался гром аплодисментов. Присутствовавший В. Миролюбов слышал это чтение. В своей записной книжке он отметил: «Есенин так прокричал своё стихотворение «Пантократор», что я ничего не понял. Сильный крик. Так нельзя читать». После Октябрьской революции Миролюбов работал в Центральном кооперативном издательстве, редактировал журнал «Артельное дело». Организаторские способности, умение распространять знания, воспитывать литературную молодёжь характерны для Миролюбова — издателя и редактора. Умер Виктор Сергеевич Миролюбов 26 октября 1939 года в Ленинграде.

Моисей Наппельбаум — «Но почему так тих русоголовый, так отрешен и грустен, почему?»

«Но почему так тих русоголовый, так отрешен и грустен, почему?»

NappelbaumФотомастер, мастер студийного фотопортрета Моисей Соломонович Наппельбаум (1869–1958) родился в Минске Четырнадцатилетним мальчиком начал работу у минского фотографа Осипа Боретти. Фотография Боретти отличалась строгим вкусом, культурой мастерства, сам Боретти, сын польского архитектора, был интеллигентным и довольно образованным человеком. Он не только обучил мальчика азам фотографического ремесла, но и помог развить его вкус. Всего за три года Моисей Наппельбаум освоил три основные профессии — сначала копировщика, затем ретушёра и, наконец, фотографа. В 1888 году покинул Минск и странствовал по России и другим странам. Побывал в Смоленске, Москве, Варшаве, Вильнюсе, Евпатории. Во время пребывания в Америке, работал в Нью-Йорке, Филадельфии, Питсбурге. В 1895 году вернулся в Минск и открыл павильон портретной фотографии. В 1910 году переезжает в Петербург и сотрудничает с журналом «Солнце России». В Москве ателье Наппельбаума размещалось в доме Анненковых на углу Петровки и Кузнецкого Моста, в Петрограде — на Невском, 72. В январе 1918 года делает превосходный портрет Ленина — один из лучших в фотографической Лениниане. В те же годы сделал ряд портретов соратников Ленина — И. Сталина, Ф. Дзержинского, В. Воровского, Я. Свердлова, А. Луначарского и др. В 1918 году в Петрограде была проведена первая персональная выставка М. Наппельбаума. В 1919 году при поддержке Якова Свердлова организует при ВЦИКе первую государственную фотографию. Наппельбаум в 1920–1930 годах фотографирует выдающихся людей страны — артистов, писателей, художников, учёных.

В апреле 1924 года М.С. Наппельбаум встречался в петроградской фотостудии с С. Есениным. «В этот же день я сфотографировал Есенина в группе с сопровождавшими его молодыми поэтами, — писал он в воспоминаниях. — Здесь он уже совсем другой — с открытыми глазами, с крутым завитком светлых волос у чуба, в крахмальной белой манишке с узким черным галстуком-бабочкой, с изящной слоновой ручкой тросточки, которая косо легла на тёмном рукаве его костюма… Я не стал искать «красивости», я постарался сохранить правду в портрете: несколько отёкшее лицо, понурый взгляд, поникшая голова, увядший сноп волос. Поэт держит в бессильно опущенной руке погасшую папиросу. Он даже забыл о ней. Лицо повёрнуто в три четверти к зрителю, вырисовывается только профиль, густая тень скрывает вторую щеку. Есенин задумался, оторвался от окружающих. На плечи небрежно накинута шуба с меховым воротником. Тяжесть шубы придаёт монументальность фигуре Есенина. Я стремился уловить многогранность есенинской психологии: присущий ему вызов, немного детскую обидчивость, внутреннее упорство, тонкую лиричность. Фигура стоящего Есенина вырисовывается чётко, благодаря акварельным мазкам, которые я набросал на фоне. Будто бы на стене поблёскивают рамки от картины: далёкий свет при приглушенном фоне не мешает лицу…». М. Наппельбаум узнал о смерти С. Есенина от своего зятя (мужа старшей дочери Иды) М.А. Фромана, руководителя петроградского отделения Союза поэтов, и утром 28 декабря 1925 г. оказался в гостинице «Англетер», сделал фотоснимки номера гостиницы и безжизненного тела поэта. Появление специалиста по художественной фотографии, а не фотографа-криминалиста вызывает вопросы среди современных исследователей причин трагической гибели С. Есенина.

Дочь М. Наппельбаума литературовед Ольга Грудцова-Наппельбаум писала в мемуарах, что отец отказывался делать снимки в «Англетере». Старшая дочь М. Наппельбаума поэтесса, благословленная Н. Гумилёвым, Ида Наппельбаум писала в своих воспоминаниях: «Однажды появился проездом из Москвы Сергей Есенин. С ним приехал молодой московский поэт Иван Приблудный. Есенина привели его друзья, молодые петроградские поэты — «имажинисты», как они себя называли. Это были — Семён Полоцкий, Владимир Ричиотти, Григорий Шмерельсон и Вольф Эрлих, которому Есенин потом посвятил своё прощальное стихотворение. В тот день Есенин был спокоен, сдержан. Мне захотелось сфотографировать всю эту группу, и я повела их в стеклянный павильон, где в одной стороне, отделённой серым сукном, проводилась съёмка. Когда я сняла уже одну композицию и рассадила группу вторично, неожиданно появился мой отец. В тот период он только наезжал в Петроград, а жил в Москве, где по заданию Я.М. Свердлова организовал фотоателье при ВЦИКе, во втором Доме Советов. Застав меня за работой, он сразу же подошёл и буквально несколькими штрихами — изменив наклон головы, положение трости в руках Есенина — придал композиции равновесие и живописность. Затем он предложил Есенину сделать его отдельный портрет. Тот успел уже надеть шубу, не захотел её снимать, а отец и не настаивал: так и снял поэта в шубе, стоявшим у портьеры, с папиросой в руке. На фотографии Есенин рассеянно задумчив, кажется, что он погружен в себя. Это был последний снимок поэта». Ида Наппельбаум участвовала в проводах Сергея Есенина, в зале Союза писателей на берегу Фонтанки у Аничкова моста. На другой день гроб был перевезён в Москву, где Есенин и был похоронен.

Ида Наппельбаум, вспоминая, как она фотографировала в студии Сергея Есенина и его друзей, написала стихотворение «Накануне»:

В тот день я долго колдовала,
Из одиночек группу создавала
По всем законам вечного искусства
И своего пропорций чувства.
Здесь все в расцвете сил и лета
И каждый мнит себя поэтом,
И все надменны, все речисты —
Друзья имажинисты.
Вот сельский паренек вчерашний
Постигший славу сгоряча,
Сидит, как денди в экипаже,
И снисходителен, и важен,
И туфлей лаковой качает,
А белой трости набалдашник
Повис у правого плеча.
Портрет прекрасно скомпонован,
Не придерешься ни к чему…
Но почему так тих русоголовый,
Так отрешен и грустен, почему?

В 1935 году, в связи с полувековым творческим юбилеем, в Москве была проведена вторая персональная выставка работ М. Наппельбаума. Она стала триумфом фотографа. Ему было присвоено почётное звание заслуженного артиста республики — уникальный случай в истории нашей фотографии. 400 портретов, составивших экспозицию, стали значительным явлением в культурной жизни страны. В годы Великой Отечественной войны, несмотря на преклонный возраст, фотограф продолжал активно трудиться. Недаром на его третьей персональной выставке, прошедшей в московском Доме учёных в 1946 году, среди 250 выставленных портретов значительную долю составляли неизвестные прежде произведения. В послевоенную пору Наппельбаум снимал уже меньше: главным делом стала работа над книгой, в которой он обобщил свой громадный творческий опыт. В книге рассказано подробно о пути, пройденном портретистом от постижения основ фотографического ремесла к вершинам искусства. Книга, так и названная автором — «От ремесла к искусству», — увидела свет в 1958 году, через несколько месяцев после кончины фотографа. Умер Моисей Соломонович Наппельбаум 13 июня 1958 года в Москве, похоронен на Востряковском кладбище.

Владимир Ричиотти — «Но как ты мог набраться крепкой силы уйти от нас под черный флаг могилы?»

«Но как ты мог набраться крепкой силы уйти от нас под черный флаг могилы?»

RichiottiПоэт Владимир Ричиотти (настоящее имя Леонид Осипович Турутович) (1899–1939) родился в Петербурге в рабочей семье. Рано начал трудовую деятельность учеником слесаря. Участвовал в кружках социал-демократов. В 1912 году его уволили из типографии за распространение большевистской «Правды». Затем он плавает юнгой, кочегаром. В 1917 году, кочегар с парохода «Нептун», он в рядах красногвардейцев штурмует Зимний дворец. Участвует в знаменитом «Ледовом походе» Балтийского флота, в Гражданскую войну — на Нарвском, Петроградском и других фронтах, принимает участие в ликвидации Кронштадтского мятежа. В. Ричиотти был комиссаром продотряда, посланного в Пензенскую губернию, содействовал укреплению Советской власти на местах. Сотрудничал как поэт и корреспондент, в пензенской газете «Красное знамя». В январе 1921 года Союз водников рекомендовал В. Ричиотти на рабочий факультет Петроградского университета, там он не только учился, но и руководил литературным и драматическим кружками. Псевдоним Ричиотти представляет собой анаграмму белорусской фамилии поэта Турутович. Он печатался в студенческом журнале, издавал рукописный журнал «Гонг», как корреспондент и поэт выступал в газетах «Красное знамя» (Пенза), «Красный водник», «Красный Балтийский флот» (Петроград) и др. Богатый жизненный опыт побуждает В. Ричиотти обратиться к поэтическому отображению важных тем революции, народной жизни (поэма «О России бывшей», «Австралийский сказ», «Баллада о Кузьме Короткове»). Но у него не хватало литературного опыта, знаний, вкуса и он стал искать литературных друзей и единомышленников.

В. Ричиотти вошёл в группу петроградских имажинистов, его приводит к имажинистам прежде всего любовь к Сергею Есенину. По свидетельству Н. Тихонова, молодой моряк в начале 1920-х годов становится «большим приверженцем поэзии Сергея Есенина». Ричиотти следует Есенину в своей поэтической самохарактеристике, он пишет об этом в стихотворении «Не походкою ходкою я»:

Не походкою ходкою я
А иными чертами отмечен:
Неуёмностью гулкой объят,
Да и буйством шальным искалечен.
Моя мама рыдать умела,
И отец мой умел тужИть.
Но зачем вбили гвоздиком тело,
Моё смуглое тело в жизнь?

Я такой же зверёныш, как прежде,
Как и прежде, когда родилсЯ.
… Со счастливой, широкой надеждой
Мать вела меня в жизненный сад.

Ей казалася парком аллея,
Мне не кажется садом говно.
Оттого то я грустью болею,
Оттого и в глазах темно,

Оттого я мечусь и стонаю
Потеряв человечий след…

Моя бедная мама не знает,
Что я пьяница стал и поэт.

Познакомился В. Ричиотти с С. Есениным в 1922 году в Петрограде. Он выпустил поэтические сборники «Осьмина» (1922) и «Певучая банда» (1923) опубликовал поэмы «Терновый крест» (1922), «Коромысло глаз» (1923), стихотворение «Пусть Есенина в строках ловят…».

Пусть Есенина в строках ловят,
Ричиотти — не меньший черт…
Те же песни иным лишь голосом
 Повторяю на сходке в селе.

Эти строчки, показывают, по кому равняли себя петроградские имажинисты. Подобное утверждение звучит слишком категорично, но имажинистский задор автора достоин уважения. Как показало время, увлечение имажинизмом было для В. Ричиотти столь же преходящим, как и для его учителя. Более того, имажинистская платформа слишком зыбка для того, чтобы служить доказательством близости двух поэтов. В. Ричиотти не был есенинским подражателем, в основе его поэзии лежали его жизненные наблюдения, в его поэтических формулах реализовывались его собственные раздумья. В среде имажинистов он должен был выделяться как человек рабочей и морской судьбы, что и уловил Николай Тихонов, по словам которого, Владимир Ричиотти «входил в ряды имажинистов, чем-то очень отличаясь от них». Это ощущал и С. Есенин, отзываясь о В. Ричиотти: «Один авроровец. Настоящий матрос с настоящими шрамами и настоящими воспоминаниями о взятии дворца».

Патриотический строй душ, а не «имажинистская корь» определил в 1921–1923 годах идейно-эстетическую близость двух поэтов. Это, безусловно, чувствовал и сам Ричиотти. Именно Есенину посвящено наиболее характерное в этом отношении его стихотворение: «Разлука с родиной — хмельнее водки...». Соприкосновение с поэзией Есенина оказалось благотворным для Ричиотти. Окреп его голос, окрепла идейная основа творчества, выработалась своеобразная поэтика. Именно в годы непосредственного влияния Есенина (1922–1925) созданы лучшие стихотворения Ричиотти. Любовь к родине творчески сближала В. Ричиотти с С. Есениным. Развивается и личная их дружба. Известно такое признание Есенина: «Ричиотти — мой друг». Эволюция В. Ричиотти была сродни есенинской. В первой половине 1920-х годов в поэзии, а затем и в прозе В. Ричиотти разрабатывается и другой мотив, связанный с творчеством Есенина, — неприятие буржуазного Запада. Знаменательным выглядит посвящение Есенину стихотворения «Вот и Запад, знаменитый Запад...», иронически разоблачающего ложное обаяние буржуазной Европы. Творчество В. Ричиотти не ограничивалось узкими рамками требований имажинизма. Его стихи своим содержанием и образностью отражают впечатления моряка на окружающую его морскую среду. Переживания моряка, длительное время находившегося в плавании, были окрашены чувством любви к родине в её крестьянском облике.

С. Есенин положительно отзывался о его стихах. В. Ричиотти много делал для разъяснения имажинизма в Петрограде. 4 сентября 1923 года он писал Р. Ивневу об организации поэтических вечеров, посвящённых поэтам-имажинистам. «Этот цикл «вечеров поэзии» важен с агитационной точки зрения, — писал В. Ричиотти, — так как петербуржцы, широкая масса, об имажинистах имели самое до сих пор скромное представление. Объясняю это малодоступностью нашего творчества для большой публики». За то, что Есенин зимой ходил в распахнутой шубе, «развивая за собой красивый шёлковый шарф, подаренный А. Дункан, В. Ричиотти звал его «райской птицей». Осенью 1924 года на одной из ленинградских квартир С. Есенин попросил спеть его популярный тогда «Шарабан». В. Ричиотти вспоминал: «Я настроил гитару ударил по струнам и запел. Есенин не сводил глаз с моих губ, встряхивал своими солнечными кудрями, которые кольцами спадали на голубые глаза. Он несколько раз менял свою позу, ища удобного расположения и, наконец, задорно сверкая глазами, стал мне подпевать. С последней строкой «Шарабана» стиховой материал песни был мною исчерпан, и я замолк, но голос Есенина всё усиливался и звенел. Поэт импровизировал темы. И, почти не дыша, тайно слушал я и с увлечением дёргал гитарные струны, а Есенин пел все новые и новые строфы о луне, о девушке и о душе. Я не помню всей песни, которую он мгновенно сложил, но мне почему-то запомнились последние три строфы. Я с жаром подхватывал припев, а гитара с надрывом вздрагивала под руками. Есенин вдруг охладился, закрыл глаза и стал медленнее и труднее произносить свои строфы… И совсем каким-то глухим речитативом полупропел, полупрокричал «Ах, шарабан мой». Есенин заплакал и опрокинулся на диванные подушки. Слезы тёплыми струями плыли по щекам и уголкам рта…».

В. Ричиотти присутствовал на вечере С. Есенина 14 апреля 1924 года. Он писал 9 апреля 1924 года А. Мариенгофу: «Город заклеен афишами. В понедельник 14.4. в зале Лассаля выступает С. Есенин. Читает «Москву кабацкую» и «Исповедь хулигана» и говорит слово «О мерзости в литературе. Вызов всем непопутчикам». 15 апреля 1924 года при встрече в Ленинграде С. Есенин на книге «Пугачёв» написал: «Дорогому Ричиотти с любовью и дружбой в знак веры в то, что мы одолеем всех, кто против нас. С. Есенин 1924 15/IV». На книге наклеен экслибрис — «Владимир Ричиотти. Воинствующий орден имажинистов (надпись на русском, французском, английском языках). Russia. СССР. Ленинград». В апреле 1924 года В. Ричиотти с другими ленинградскими поэтами-имажинистами и Есениным сфотографировались в ленинградском фотоателье М. Наппельбаума. Узнав о трагической смерти поэта 28 декабря 1925 года в вечернем выпуске ленинградской «Красной газеты» В. Ричиотти опубликовал воспоминания «Есенин перед самим собой». Он выступил в феврале 1926 года на вечере писателей, посвящённого памяти С. Есенина. На смерть любимого поэта В. Ричиотти написал цикл из одиннадцати скорбных стихотворений. Ряд из них датированы — 29 декабря создано стихотворение «Есенин, друг и мой товарищ...», 30 декабря — «Реквием», 31 декабря — «Прощай, родной!..». После некоторого перерыва написаны остальные стихотворения цикла: 17 января — «Корабль земли, потерю отмечая...», «Краса иль гордость? — я не знаю, кто ты...», 18 января — «Серебряные токи...» и «Сжимались волны-руки после спора...», 19 января — «Солнечный юнга в канатах повис...» и «Снег разгребая копытами бойко...». Остальные стихи не датированы. Характерные мотивы цикла сконцентрированы в скорбной эпической напевности «Реквиема»:

Крутой мороз повизгивал, плясал
На льдяных половицах снега.
Пожар небес величием пылал.
Уж звезды звякали на синем бубне неба,
Сверкали над кабацкою Москвой.
Все было так до горестной поры...
Какое в стан друзей прокралось лихо?

«Реквием» В. Ричиотти буквально пронзён выразительным рефреном:

Из уст в уста проносится у всех,
Что сердце розовое, как орех,
Так неожиданно и звонко раскололось.
Что на рассвете слова
Вдруг погасил великий человек,
Как лампу, полнозвучный голос.
Вдруг в темной комнате Руси
Поэт себя, как лампу, погасил.

17 января 1926 года В. Ричиотти пишет одно из лучших стихотворений цикла «Корабль земли, потерю отмечая»:

Корабль земли, потерю отмечая,
Свернул свой курс на материк седой.
Его уж нет... Скорбящий голос чаек
Растерянно грустит над голубой водой.
Златой туман своих кудрей качая,
Едва ль придешь ты на корабль — домой.
Юнец, поэт — тебя возвеличая —
Еще зову, ответь на голос мой.
Стихов твоих играющая россыпь
Едва ль прольется ярче и теплей,
Но мы эскадры творческой матросы
И все уйдем в иную даль морей.
Но как ты мог набраться крепкой силы
Уйти от нас под черный флаг могилы?

Есенинский траурный цикл В. Ричиотти завершает следующими строками:

Иней дымит. Из могильной берлоги
Ну, выходи! — в путь широкий и дальний —
Узник земли, выходи.

Стихотворение В. Ричиотти оказалось пророческим. После трагической смерти Сергея Есенина Владимир Ричиотти выпускает, две книги очерков «Без маски» (1928) и «Страна на воде» (1930). В. Шершеневич писал в 1930-х годах: «Судьба Ричиотти примечательна. Матрос-авроровец, вдумчивый, работающий и стойкий, он на себе выносил всю борьбу в Ленинграде за имажинизм. Он писал прекрасные стихи о море, матросах и СССР. Не знаю, пишет ли он теперь? Недавно он был у меня, такой же юный и такой же полный энтузиазма. Он работает на флоте. Он много рассказывал о поездках за границу с нашим флотом. Он много рассказывал о военных годах флота. Он готовил работу по истории флота». Длительное время В. Ричиотти работал над романом-трилогией о «Ледовом походе» Балтийского флота в 1918 году. Завершил первую часть «Четыре рейса», изданную посмертно в 1941 году. Умер Владимир Ричиотти в 1939 году в Кисловодске, где он находился на лечении.

Кирилл Левин — «… вы перед народом, который ваши стихи любит и ценит, ответственны»

«… вы перед народом, который ваши стихи любит и ценит, ответственны»

Levin KПисатель Кирилл Яковлевич Левин (1892–1980) родился в Одессе. Участник Первой мировой войны, в 1915–1917 годах был в плену. В 1920-е годы работал в московском журнале «Прожектор». С. Есенина впервые увидел в кафе «Стойло Пегаса». Поэт иногда заходил в редакцию «Прожектора». К. Левин запомнил С. Есенина — «Одетый по-европейски, он был изящен, строен и удивительно красив: вьющиеся, с золотым отливом волосы, голубые с небольшой синью и тёплым блеском глаза, мягкий, чарующий, когда он этого хотел, голос». В редакции С. Есенин прочитал «Сорокоуста». Чтение произвело впечатление на всех сотрудников журнала «Прожектор». К. Левин был свидетелем встреч С. Есенина и В. Маяковского в редакции журнала. Левин вспоминал: «Встречаясь с Маяковским в «Прожекторе», Есенин поглядывал на него настороженно и не очень охотно разговаривал с ним… Особенно не нравились ему «рекламные» стихи Маяковского. Он говорил, что тут пахнет торговлей, а не поэзией». К. Левин виделся с С. Есениным в 1925 году, он писал: «В последний год своей жизни Есенин очень изменился. Было тяжело его видеть, лицо опухло, потеряло стройные очертания, стало багровым, как-то потухли волосы, утратили свою волнистость и золотой отлив». К. Левин присутствовал при разговоре С. Есенина с редактором журнала А. Воронским, который хвалил есенинскую поэму «Анна Снегина».

«Вскоре редактор стал уговаривать Есенина. «Вы не сердитесь на меня, Сергей Александрович, — вспоминал К. Левин, — тихо начал он (Воронский), не отпуская руки Есенина, который сделал лёгкое движение, как бы желая высвободить свою руку, — ведь я от души к вам как литератор и старший товарищ и друг. Не приходила вам в голову такая простая мысль, что работа ваша, стихи ваши… превосходные стихи, добавлю, это не только ваше личное — это и народное достояние, и вы перед народом, который ваши стихи любит и ценит, ответственны. И надо вам, Сергей Александрович, голубчик вы мой, работать и себя беречь. Вот скажите мне, родной, может быть, мы вместе подумаем по-хорошему, вдруг вам куда-нибудь поехать в тихое место, отдохнуть, набраться сил и со свежей головой поработать, силы свои развернуть, а? Ну как, согласны? (Есенин ему что-то ответил на ухо). Ну зачем же так мрачно? Чёрные это мысли, ненужные, нездоровые. (Есенин только махнул рукой)». В своих воспоминаниях К. Левин рассказал о публикации на страницах журнала «Прожектор» фотографии С. Есенина и Л. Леонова. В «Прожекторе» после смерти поэта было напечатано два снимка Есенина: первый — с матерью у самовара, второй — с сестрой Екатериной на Пречистенском бульваре. К. Левин написал — повесть «Записки из плена» (1928), рассказ «За колючей проволокой» (1929), романы «Русские солдаты» (1935) и «Солдаты вышли из окопов» (1958) посвящены Первой мировой войне. Он автор рассказов и очерков о героизме советских людей — «Машинист Иван Панин» (1946), «Севастополь возрождается», (1948) и другие. Умер Кирилл Яковлевич Левин в 1980 году, похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище (закрытый колумбарий).

Г. Лелевич — «Ну-у их! Лелевич писал обо мне, а мне смешно!»

«Ну-у их! Лелевич писал обо мне, а мне смешно!»

LelevichПоэт и литературный критик Г. Лелевич (настоящие имя и фамилия Лабори Гилелевич Калмансон) (1901–1937) родился в Могилеве, его отец был поэтом и революционером (в советское время выступал вместе с сыном на страницах журнала «На посту» под псевдонимом «Перекати-поле»). Не окончив реального училища, Г. Лелевич ушёл в революцию. Писать он начал с детства, серьёзно литературной деятельностью начал заниматься в 1917 году. До конца 1922 года находился на партийной работе. Он был одним из основателей группы пролетарских писателей «Октябрь» в декабре 1922 года и Московской Ассоциации Пролетарских Писателей в марте 1923 года, а также журнала «На посту». Г. Лелевич являлся членом правлений Всероссийской ассоциации пролетарских писателей (ВАПП) и Московской Ассоциации Пролетарских Писателей (МАПП), членом секретариата международного Бюро связей пролетарской литературы и членом редакций журналов «На Посту» и «Октябрь». В 1921 году в Гомеле вышла его поэма «Голод» и сборник стихов «Набат». В поэзию Г. Лелевич пытался внедрить свои «коммунэры», но не добился успеха. Вскоре Г. Лелевич бросил поэзию и увлёкся критикой и публицистикой. Он выступал за новое пролетарское искусство, за партийное руководство литературой, против формалистических и декадентских тенденций в литературе Г. Лелевич издал книги «На литературном посту. Статьи и заметки» (1924), «Творческие пути пролетарской литературы» (1925).

Он был твёрдо убеждён, что С. Есенин не только «один из талантливейших современных поэтов», но он «с первых же шагов проявил себя певцом деревни». Критик пояснил свою точку зрения: «Это не значит, что он писал простые крестьянские песни или частушки, вроде тех, которые поёт деревенская молодёжь. Нет, он строил свои стихи по последнему слову стихотворного мастерства, он усвоил все тонкости новейшей поэзии, но те мысли, те настроения, которые передавал он при помощи новейших стихотворных приёмов, совпали с мыслями и настроениями значительных слоёв крестьянства». Отсюда Г. Лелевич делает неверный вывод, что для С. Есенина «мир кончается за околицей родного села в лучшем случае, за опушкой ближнего леса или за межой ближайшего поля». По воспоминаниям писателя и искусствоведа И.В. Евдокимова, С. Есенин такие оценки всерьёз не принимал и говорил: «Ну-у их! Лелевич писал обо мне, а мне смешно!». В статье «По журнальным окопам» Г. Лелевич отрицательно отозвался о сборнике «Москва кабацкая», считая его «жутким», а «богемные» стихи исполненными «ужаса, отчаяния и безнадёжности». Оценив стихотворение «Годы молодые с забубённой славой…» как «припадок мрачного отчаяния», критик и о стихотворении «Письмо матери» написал, что оно «ни на йоту не радостнее». Г. Лелевич отметил, что революцию С. Есенин встретил «радостно и восторженно», но он революционные преобразования встретил не так, как к этому подошёл «передовой отряд крестьянства». «Есенин так крепко сросся со старым укладом, — уверял критик, — что проявление науки и техники казалось ему окончательной гибелью деревни, как об этом он писал в «Сорокоусте».

Г. Лелевич упрекал С. Есенина за изображение деревни с мелкобуржуазных позиций. В статье «О Сергее Есенине» в журнале «Октябрь» (1924, № 3) Г. Лелевич писал: «Прочный, сложившийся веками уклад старой деревенской жизни, сытое довольство зажиточного слоя крестьян, самодовольство хозяйчика, наблюдающего мир сквозь двери своей клети, — вот что чувствовалось в певучих строках первых есенинских стихов… Довольством зажиточного крепкого крестьянства дышали первые книги Есенина, и, как подобает домовитому кулачку, Есенин насквозь пропитал эти книжки религиозностью. Телка у него уживается рядом с богородицей, кутья — с угодником Николой, аромат лугов — с душным запахом ладана. И на мир он глядит не только сквозь двери клети, но и сквозь церковные окна». В тоже время Г. Лелевич отмечал «революционные, светлые, радостные ноты в творчестве Есенина». В статье «По журнальным окопам» критик восторгался: «Зато приятный сюрприз преподносит нам… Сергей Есенин! Начав, как сочный, озорной и весёлый крестьянский поэт, Есенин затем деклассировался, оторвался от почвы, превратился в поэта хулиганящей городской богемы. Но в наши дни этот путь ведёт в пропасть, а последние стихи богемного периода творчества Есенина исполнены ужаса, отчаяния, безнадёжности. Такова его жуткая «Москва кабацкая». Высоко оценил Г. Лелевич поэму «Песнь о великом походе».

Он писал: «Трудно было певцу кондовой старой деревни проникнуться новым. Но вот за последнее время в есенинском творчестве наметился новый перелом. Его стихи «На родине», «Русь советская», «Песнь о великом походе» коренным образом отличаются от всех прежних есенинских стихов. Правда, и тут он ещё не смотрит на современность по-пролетарски, но он уже ясно видит то новое, революционное, что народилось в деревне». Г. Лелевич, ссылаясь на «Русь Советскую», осторожно говорил, что поэт «почувствовал величие нового, что он разглядел его. Куда пойдёт теперь Есенин? Бесполезно гадать — жизнь покажет. Если он вернётся на путь певца старой деревни или кабацкого разгула, он будет конченый поэт. Если же он пойдёт далее по своему новому пути, — революция получит нового, чрезвычайно талантливого поэта. Пожелаем ему успехов на этой новой дороге». Г. Лелевич в рецензии на «Собрание стихотворений» Сергея Есенина, опубликованной в газете «Правда» от 19 мая 1926 года писал: «Поэзия последних лет Есенина — элегична, нередко доходя до трагизма, прозрачна, ясна, интимна… Это «чистая», беспримесная лирика. И огромная нынешняя популярность Есенина относится на 9/10 именно к этому интимному лирику». После трагической гибели Сергея Есенина Г. Лелевич опубликовал в Гомеле книгу «Сергей Есенин». В ней он особенно резко отозвался о поэме «Чёрный человек», подчёркивая: «Попытка укрыться за кабацким разгулом, мотивы отчаянного хулиганства и озорства, естественно, находят своё завершение в мотивах смертного похмелья, болезни, бреда, полубезумия… Эти настроения наиболее выпукло выражены в кошмарной поэме «Чёрный человек».

Г. Лелевич считает, что «революция не усыновит Есенина, певца старой Руси, но она любовно примет того Есенина, «который благородно, искренне, напряженно пытался понять эпоху, догнать стальную рать, согласовать своё творчество с революционной современностью и сломился под тяжестью принятой на себя тяжёлой и почётной ноши». Вульгарно-социологический подход к творчеству С. Есенина был характерен для всех последних публикаций Г. Лелевича. В 1928 году за участие в троцкистской оппозиции Г. Лелевич был исключён из партии и сослан в Соликамск на три года. В 1930 году он отошёл от оппозиции и был досрочно возвращён из ссылки. Во время сталинских репрессий в период после убийства Кирова арестован и осуждён на пять лет заключения. В 1937 году повторно осуждён и расстрелян в Челябинске 10 декабря 1937 года. Позднее Г. Лелевич был реабилитирован.

Борис Эрдман — «Борису с любовью. С. Есенин»

«Борису с любовью. С. Есенин»

Erdman BТеатральный художник Борис Робертович Эрдман (1899–1960) родился в Москве в семье мещанина, лютеранина из обрусевших балтийских немцев Р. Эрдмана и В. Эрдман (в девичестве Кормер), имевшей еврейские корни. В 1917 году Борис поступил в Московский университет, откуда ушёл в Камерный театр, где два года работал в качестве актёра. С 1919 года Б. Эрдман работает художником, сделал около 120 оформительских работ в опере, балете, трагедии, драме, комедии, цирке, эстраде, кино. Придерживался взглядов конструктивизма, имажинизма и др. В группу имажинистов Б. Эрдмана привлёк В. Шершеневич. «С Борисом Эрдманом я встретился, — вспоминал он, — когда тот был ещё не столько художником, сколько актёром Камерного театра. Я тогда работал как заведующий литературной частью этого театра. Мне понравился этот длинный молодой человек». 29 января 1919 года в Московском отделении Всероссийского союза поэтов прошёл первый поэтический вечер имажинистов. На следующий день вышла Декларация в воронежском журнале «Сирена» (№ 4) и позже в газете «Советская страна» (1919, 10 февраля), в которой были провозглашены принципы творчества «передовой линии имажинистов». Под ней подписались поэты С. Есенин, Р. Ивнев, А. Мариенгоф и В. Шершеневич, художники Б. Эрдман, Г. Якулов. Тогда же в воронежском журнале «Сирена» была напечатана статья В. Шершеневича и Б. Эрдмана «Имажинизм в живописи» с резкой критикой футуристического направления в живописи, с выражением уверенности в победе имажинизма в этой области искусства. Позже в этом же журнале в обзоре литературы отмечалось, что «статья вся задорная, ругающая и самовосхваляющая, хотя при этом и кое-что дающая, в смысле определения того, чего хотят и к чему стремятся имажинисты».

В 1919 году С. Есенин на сборнике «Явь» написал «Борису с любовью С. Есенин. 3 апреля 1919 года». На той же странице обложки слева рукой А. Мариенгофа написано: «Как знак приязни Борису Эрдману. Анат. Мариенгоф». Здесь же на обложке стоят подписи «В. Шершеневич» и «Рюрик Ивнев». Б. Эрдман принял участие в «Выставке стихов и картин имажинистов» в Политехническом музее. Он же нарисовал медальоны с изображением С. Есенина, А. Мариенгофа, А. Кусикова, В. Шершеневича, Н. Эрдмана. Б. Эрдман был оформителем обложек некоторых книг имажинистов. При попытке С. Есенина издать свой сборник «Телец» в издательстве «Имажинисты» в качестве художника-оформителя привлекался Б. Эрдман. Сохранились пяти рисунков Б. Эрдмана для сборника «Телец» в том числе и рисованная обложка. Книга не выходила. Есенин и его друзья-имажинисты были изображены Б. Эрдманом в сложной круговой композиции. Один из портретов хранился у сына Сергея Есенина Константина, который писал: «Что вам сказать о рисунке Эрдмана. Он не особенно «казист», но есть «схваченность» облика. Всего несколько штрихов. Лаконизм, но удача. Мне всё ещё не хочется, чтобы он был «обнародован». Всё-таки, это все ещё страница, которая открыта только мне. Есть такая черта у людей — это не от жадности, а от понимания, что раритет, будучи опубликованным, — уже не раритет».

После 1919 года Б. Эрдман активно работал в цирковой секции Театрального отдела (ТЕО) Наркомпроса. Вместе с балетмейстером Касьяном Голейзовским Борис Эрдман работал в Экспериментальном театре, с режиссёром Борисом Мордвиновым в Опытно-героическом театре. Имя Б. Эрдмана указано в тексте афиши имажинистов, объявивших 12 июня 1921 года в Москве «Всеобщую мобилизацию поэтов, живописцев, актёров, композиторов, режиссёров и друзей действующего искусства». 5 сентября 1924 года в «Правде» под рубрикой «Заразные болезни в Москве» было опубликована ответная информация на заявление С. Есенина и И. Грузинова о роспуске группы имажинистов, в которой сообщалась, что имажинисты продолжают функционировать. В перечисленном составе группы имажинистов названы братья Эрдманы и др. В годы Второй мировой войны Борис Эрдман был главным художником государственных цирков, с 1950 года до конца жизни — главным художником Московского драматического театра им. Станиславского. В 1957 году Эрдман удостоился звания заслуженного деятеля искусств РСФСР. Умер Борис Робертович Эрдман 28 февраля 1960 года в Москве.

Юрий Тынянов — «Литературная личность Есенина … глубоко литературна»

«Литературная личность Есенина … глубоко литературна»

TynyanovПисатель и драматург Юрий Николаевич (Насонович) Тынянов (1894–1943) родился в уездном городе Режица Витебской губернии в семье врача. В 1904–1912 годах учился в Псковской гимназии, окончил её с серебряной медалью. В 1912–1919 годах учился на историко-филологическом факультете Петроградского университета, после окончания которого был оставлен при кафедре русской словесности. В студенческие годы Ю. Тынянов участвует в работе пушкинского семинара С. Венгерова. В 1918 году он примкнул к Обществу изучения поэтического языка (ОПОЯЗ), основанному в 1917 году О. Бриком, В. Шкловским, Б. Эйхенбаумом, Р. Якобсоном и Л. Якубинским, с 1920 года был секретарём Общества. В 1918–1921 годах служил в Коминтерне переводчиком французского отдела. В 1921–1930 годах — профессор Государственного института истории искусств. В 1920-е годы Тынянов выступает как литературовед и литературный критик. По сути дела, он начал заниматься литературоведением в ситуации, когда у этой науки, по существу, не было собственного языка, более или менее разработанной терминологии. В 1921 году он издал книгу «Гоголь и Достоевский (к истории пародии)», а в 1924 году — «Проблема стихотворного языка». Как прозаик Ю. Тынянов дебютировал рассказом «Попугай Брукса. [Из Чарицких хроник]» в журнале «Ленинград» № 26, 27 за 1925 год (под псевдонимом Юзеф Мотль). В том же году был издан роман «Кюхля» о В. Кюхельбекере, жизнь и творчество которого Ю. Тынянов начал изучать еще в пушкинском семинаре С. Венгерова.

Ю. Тынянов написал статью «Промежуток», с посвящением Борису Пастернаку, в журнале «Русский современник» (1924, № 4), в которой он пишет о Сергее Есенине: «Он один из характернейших поэтов промежутка. Когда после боя наступает отдых, в глаза бросается местность. Когда инерция кончается, первая потребность — проверить собственный голос. Есенин проверяет его на резонансе, на эхо. Это путь обычный… Литературная, стиховая личность Есенина раздулась до пределов иллюзии. Читатель относится к его стихам как к документам, как к письму, полученному по почте от Есенина. Это, конечно, сильно и нужно. Но это и опасно. Может произойти распад, разделение — литературная личность выпадет из стихов, будет жить помимо них; а покинутые стихи окажутся бедными. Литературная личность Есенина — от «светлого инока» в клюевской скуфейке до «похабника и скандалиста» «Кабацкой Москвы» — глубоко литературна… Его личность — почти заимствование, — порою кажется, что это необычайно схематизированный, ухудшенный Блок, пародированный Пушкин; даже собачонка у деревенских ворот лает на Есенина по-байроновски. И все же эта личность, связанная с эмоцией, была достаточно убедительна для того, чтобы заслонить стихи, для того, чтобы вырасти в своеобразный внесловесный литературный факт».

Ю. Тынянов в статье «Расстояние» связал популярность Есенина с «живучей стиховой эмоцией», но, по мнению критика, Есенин оказывается на переднем плане лишь потому, что он — самый типичный представитель «расстояния», то есть инертности, движения назад в поэзии. «Есенин неудержимо катится назад», — уверял Ю. Тынянов. Поэт, по мнению критика, излишне увлекся игрой чувств и довел выразительные возможности своей «литературной личности» до того уровня, с которого вернуться назад уже невозможно. «Весь поэтический труд Есенина, — писал Ю. Тынянов, — состоит в поисках покровов для этого обнаженного чувства… Искусство, основанное на этом традиционно сильном чувстве, всегда тесно связано с личностью. За словами читатель видит человека, за поэтической интонацией он угадывает интонацию личную». Таким образом, «литературная личность» поэта вплотную приблизилась к реальной действительности, поэтому читатель стал относиться к его стихам как к документам, как к письму, полученному по почте от Есенина. «Это, конечно, сильно и нужно, — делал вывод критик. — Но это и опасно. Может произойти распад, разделение — литературная личность выпадает из стихов». Ю. Тынянов предупреждает об опасности такого развития «литературной игры», которая может вскоре привести к определенной банальности, к остыванию поэтического чувства.

Критик убежден, что Есенин использует приемы, уже известные в поэзии, а в своем творчестве он следует поэтической традиции, лишенного всякого динамизма, и стихотворения его напоминают фрагменты некоей антологии русской поэзии «от Пушкина до наших дней». Несомненно, заключает Ю. Тынянов, стихи Есенина читаются очень легко, но «они перестают быть стихами». Уже после смерти поэта Ю. Тынянов писал в марте 1927 года в тезисах выступления на тему «Что было с Есениным и что стало с Есениным»: «Хулиганство Есенина изначально имело литературную природу, а алкоголь и прочее вошли в его жизнь только в последние годы. Его литературный герой раскаивается… он напился его крови, и каждое его слово приобрело убедительность». Мнение Ю. Тынянова о поэзии Сергея Есенина не изменилось. Ю. Тынянов — автор романов «Кюхля», «Смерть Вазир-Мухтара», повести «Поручик Киже», незаконченного большого произведения «Пушкин», которые были переведены на многие языки. Ю. Тынянов написал сценарии для кинофильмов «Шинель» и «СВД» («Союз великого дела») и статьи по истории кино. С 1926 года Тынянов публиковал свои переводы стихотворений Г. Гейне и других поэтов. В 1936 году Тынянов переезжает из Ленинграда в Москву, где принимает активное участие в подготовке книг из серии «Библиотека поэта», становясь после смерти Максима Горького фактическим её руководителем. Умер Юрий Николаевич Тынянов в декабре 1943 года, вернувшись из эвакуации в Москву. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Эдуард Гетманский

 
 

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика