Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58826915
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
19985
39415
149882
56530344
880737
1020655

Сегодня: Март 28, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

МИЛОНОВА Н. Воспоминания (О Иване Приблудном)

PostDateIcon 21.06.2010 11:58  |  Печать
Рейтинг:   / 2
ПлохоОтлично 
Просмотров: 12423

 

19

Я раздумывала: должна ли я, или не должна сообщать в Союз писателей о реабилитации Ивана? Наконец, решилась позвонить по телефону и спросить совета у М.А. Светлова. Когда-то мы учились вместе в институте. Я не очень была уверена, что он меня помнит, имел полное право забыть — мы не виделись лет двадцать. Но он не забыл меня, мало того, предложил проводить меня в Союз писателей. «Заходи к десяти часам утра, старушка», — так Миша звал меня, когда мне было 17 лет. К назначенному часу я была у него, и мы отправились в путь. На лестнице мы встретили домработницу Светловых, Миша, отведя её в угол, о чем-то горячо просил, и, получив что-то в руку, весело двинулся вниз по лестнице. На углу улицы Горького и проезда Художественного театра было нечто вроде кафе, где торговали и шампанским в разлив. Затащив меня туда, Миша предложил мне шампанского. «Утром?! Зимой! На улице! Что ты, Миша!» «Ну, что шампанское? Это всего пузырики, пузырики…», — засмеялся Миша, — и выпил порцию.
В Союз писателей он привез меня на такси. Там он нашел, кого надо, кажется, это был Смирнов, заместитель Симонова, кстати, он нашел его в парикмахерской с намыленной щекой и в таком виде представил мне. Мне предложили подождать у секретаря (пока человек побреется) и тут Миша простился со мной, предварительно предложив мне сходить в буфет и выпить чего-нибудь. «Миша! да ты уже пил шампанское!» «Ну, что шампанское? пузырики, пузырики…»
Когда заместитель Симонова, предположительно это был Смирнов, вернулся и ознакомился с принесенными мною документами о реабилитации Ивана и свидетельством о его смерти, он, без долгих разговоров, начал заполнять какой-то бланк, каковой и вручил мне, поставив печать. Это оказался документ на получение в Литфонде трех тысяч рублей (деньгами тех лет). Если бы Иван состоял членом Союза писателей, денег было бы шесть тысяч. Ни одного теплого слова не сказали. И мне было стыдно, как будто я приходила только за деньгами.
Я только что вернулась из Магадана с моим вторым мужем, Юрием Константиновичем Милоновым. Оба совсем недавно реабилитированные. В эти дни у нас с ним не было еще не только жилья, но и прописки. Прошло некоторое время, пока мы как-то более или менее обосновались в Москве: прописались у своих родных и сняли комнату, в которой жили до получения собственной квартиры (в общей сложности полтора года). Много было дел, связанных не только с получением жилья. Мы вернулись как с того света, вернулись из другой жизни к своим родным и друзьям, которые долгие годы не смели открыто вспоминать и жалеть нас, избегали признаваться в том, что когда-то знали нас, уничтожали наши письма и фотографии. Вернулись мы очищенные и омытые и, у добрых людей, в ореоле незаслуженного мученичества. Все, кто знал нас раньше, хотели нас видеть, многие от чистого сердца радовались за нас, хотели обласкать нас, уверить в том, что никогда ни в чем плохом не подозревали. Были, конечно, и просто любопытные, которые хотели посмотреть: во что же мы превратились после стольких лет испытаний. И мы тоже, конечно, хотели встретиться со всеми, с кем имели прежде дело, посмотреть, во что они превратились после тех испытаний, какие выпали на их долю. Подхватить свою жизнь на том месте, на котором мы её так много лет назад оставили, нам, конечно, не удалось, но мы были не так молоды, чтобы на это надеяться, и не так стары, чтобы не суметь создать себе по-новому интересную и содержательную жизнь. Были невосполнимые потери, многое было непоправимо, но…с нас только что было снято проклятие и в какой-то мере мы чувствовали себя заново родившимися. Вспомнить только, что пребывание в Москве до реабилитации грозило мне вновь тюрьмой — двумя годами срока, а бывать приходилось и каждый встречный на улице милиционер заставлял мое сердце падать в пятки. Долго еще совершенно законно прописанная в Москве, я вздрагивала, встречая на улице милиционера.
Но прошло достаточно много времени прежде, чем я опять вернулась мыслями к делам Ивана. Многие советовали мне хлопотать о переиздании его стихов. Считаю нужным сказать: с самого начала, как только я начала об этом думать, я пришла к заключению, что начинать это дело не следует. Не следует потому, что не было никакой надежды на то, чтобы показать творчество Ивана таким, каким оно было, чтобы были переизданы все стихи, которые в свое время были опубликованы в печати. А без полного показа творчества Ивана издание какой-то части его стихов не имело, с моей точки зрения, смысла; мало того, была угроза искажения и опошления его творческого облика. Я считала, если стихи Ивана до сих пор живы, то они проживут еще некоторое время и, может быть, будут опубликованы полностью так, как он написал их с его правильными и ошибочными мыслями и чувствами. Я не верила, чтобы удалось добиться издания сборника, а если бы и удалось, то вряд ли этот сборник будет удачным и даст современному читателю правильное представление об авторе. И имею к тому доказательства. 3 октября 1981 года, в день рождения Сергея Есенина в московской библиотеке имени С. Есенина состоялся вечер, посвященный 75-летию «поэта есенинской поры, Ивана Приблудного». Вступительное слово (очень хорошее) сказал Лев Озеров, выступали с воспоминаниями И.Б. Крылов и Я. Шведов. Студенты театрального училища читали стихи Ивана. И все стихи были изуродованы купюрами. Мне было так грустно их слышать – ведь пропадали и мысли и чувства, которые были вложены в них автором.
Но все же многие настойчиво советовали мне хлопотать о переиздании стихов. Меня начали одолевать сомнения — не пренебрегаю ли я своим долгом в отношении памяти Ивана. И, решившись, я опять пошла в Союз писателей. Увы, я тогда не записала, с кем я тогда встречалась и разговаривала. Кто-то разъяснил мне, что, прежде всего, я должна организовать комиссию по работе над литературным наследством, сама должна наметить кандидатов в члены этой комиссии и добиться их согласия занять этот пост. Далее меня предупредили, что всю работу мне придется вести самой, а члены комиссии, когда работа будет закончена, проверят её, внесут поправки и дадут дальнейший ход.
Встал вопрос: кого мне приглашать в члены комиссии? Не возникало никаких сомнений, что первым членом этой комиссии будет Евгений Андреевич Пермяк, в моем сознании — Женя Пермяк. Я бы тут же позвонила ему по телефону, но у меня не было его номера. Вторым членом комиссии я попросила быть Мишу Светлова. Как и в первый раз, он без слова протеста согласился. У него я узнала номер телефона Пермяка.
С легким сердцем брала я трубку и попросила позвать к телефону Евгения Андреевича. Я знала, что когда-то я нравилась ему, нравилась настолько, что это замечала не только я сама, но и Иван. Я была уверена, что услышу радостные восклицания: «Наташенька?! Это вы? Как хорошо, что вы опять здесь! Когда же я вас увижу?» И… ничего подобного. Когда я поздоровалась и назвала себя, последовала пауза, а затем сдержанное «здравствуйте». Слегка опешив, я изложила ему свою просьбу — согласиться участвовать в работе по литературному наследству Ивана. Чуть не заикаясь, мне показалось, что он испугался, он начал отказываться, мотивируя свой отказ занятостью, и предложил: «Я лучше помогу Вам по линии Литфонда». Как я извинилась за беспокойство? Как простилась?! Я была совершенно растеряна. Ведь уже и Иван, и я были реабилитированы, бояться знакомства с нами было нечего. После я узнала, что Пермяка вызывали для дачи показаний по делу Ивана, и, казалось бы, он должен был мне об этом рассказать. А он, в сущности, предложил мне деньги, чтобы я от него отстала. Больше я ему никогда не звонила и он не сделал попытки когда-либо со мной встретиться.
Миша загадочно усмехнулся на мой рассказ об этом и посоветовал пока заняться работой, а комиссию как-нибудь уж соберем. Мне надо было собрать по периодическим изданиям все то, что не вошло в две книги Ивана. Записавшись в Ленинскую библиотеку, я, прежде всего, заказала комплект журнала «Красная Нива» за 1924 год, так как точно знала, что в августе 1924 года там впервые были напечатаны стихи Ивана. Я огорчилась, не найдя стихов, оказывается, была вырвана страница. Взяла комплект другого журнала — опять та же картина: или вырвана нужная страница, или вырезана часть нужной мне страницы. Тогда я поняла: все стихи Ивана были вырезаны из журналов специально, он был запрещенный автор. Надо было добиваться разрешения на получение нужной мне литературы в закрытом фонде. Толкалась я во многие двери, и все боялись дать мне ходатайство в Ленинскую библиотеку. В разгаре моих хлопот я тяжело заболела и на год вышла из строя. Да и после года я еще долго не могла выровняться. В библиотеку муж меня не пускал и занялся этой работой сам, — он имел пропуск в закрытый фонд. Он много сделал, но чересчур много я требовать от него не могла — у него было много своей и очень нужной работы. И, каюсь, я охладела к мысли об издании сборника. Я видела, что переиздают и как издают. И убеждалась в том, что как следует стихи Ивана не издадут.
И вместе с тем, я получала подтверждение тому, что стихи Ивана живы. То студентка Педагогического института рассказывала мне, что эти стихи ходят у студентов в рукописях по рукам, то знакомый слышал как рабочие, разгружавшие на Москве-реке баржу, пели стихи: «Я жениться никогда не стану…», то кто-то еще рассказывал, что стихи Ивана читают во время литературных сборищ на могиле Есенина. Наша с Иваном внучка, сохранившая фамилию своего деда, будучи студенткой Медицинского института, сдавала некий экзамен. Закончив вопросы по билету, преподаватель спросил: «Ну, а теперь последний вопрос; кто был ваш однофамилец?» «Поэт Приблудный, это мой дедушка», – ответила она. Тут он потребовал принести ему книги Ивана и приставал так долго, что я, в конце концов, дала ему один перепечатанный экземпляр.

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика