Поиск по сайту
Наша кнопка
Счетчик посещений
60982931
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
133825
217118
918057
57419699
1982037
1054716
Сегодня: Апр 20, 2024
Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина
Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ
МИЛОНОВА Н. Воспоминания (О Иване Приблудном)
21.06.2010 11:58
|
|
/ 2
Страница 2 из 20
2
В институте начались занятия. Говорят, корни учения горьки, а вот у меня они были сладкими. Каждая лекция была праздником – так всё было интересно. Наш ректор, поэт Брюсов, организатор нашего института, привлёк к работе в нём блестящий преподавательский коллектив: самых выдающихся литературоведов, искусствоведов, историков. Сам Брюсов – поэт, ученый, энциклопедически образованный человек, талантливый педагог отдавал все свои силы формированию будущих литераторов. Он читал курсы античной литературы и стихосложения. Курс истории западной литературы вел П.С. Коган, автор нашумевшей книги на эту тему. Пушкинист Цявловский, незабытый и теперь, вел семинар по Пушкину. Даже такой, казалось бы, сухой предмет, как языкознание, профессор Ушаков сумел сделать увлекательным. Красивый, обаятельный Ю.М. Соколов на всю жизнь заразил меня интересом и любовью к фольклору – народной песне, частушке.
Если кто-нибудь из преподавателей по каким-либо причинам пропускал занятия, Брюсов экспромтом читал нам лекции на свободные темы. Помню лекцию об Атлантиде, о возможности влияния её культуры на культуру острова Крита. Однажды была лекция об основах высшей математики. Если Брюсов был занят, а час всё же был пустой, то объявлялась «вольная мастерская». Будущие знаменитости, в то время бедняки-студенты, выносили на суд товарищей свои новые произведения. Так я услышала добрые стихи Миши Светлова. Всех, кто читал, не перечесть. И, конечно, много и охотно читал Ваня Приблудный.
Ваня занимал в институте своеобразное, только ему одному принадлежащее место. Он поступил в институт осенью 1922 года. Мне помнится, хотя кто мне это говорил, сейчас уже не знаю, прибыл он по путевке ЦК комсомола Украины. Был он тогда комсомольцем. Образование у него было в размере начальной школы и принят в институт он был без экзаменов – за одни стихи. Мне передавали, что якобы Брюсов назвал его «поэтом милостью божьей». Многолетние скитания по дорогам горевшей в огне гражданской войны Украине не приучили Ваню к систематическому труду. Лекции он посещал те, какие ему захочется, хотя слушал, конечно, всех профессоров, но не систематически. Экзаменов не сдавал вовсе. Но из института его не исключали. Брюсов понимал, что писать он будет, и стремился дать ему возможность получить знания тем способом, какой ему доступен. Все преподаватели относились к Ване доброжелательно и бережно, а он отвечал им несколько фамильярной благодарностью, отметив почти всех шутливыми частушками.
‹…›
Жил он тогда в студенческом общежитии. Материальной основой была стипендия и уже начавшийся к тому времени, хотя и редкий, литературный заработок. О своем прошлом он рассказывал неохотно, скупо: мать рано умерла, была мачеха, с существованием которой он так и не смог примириться, а отец был на фронте – поэтому ушел из дома беспризорничать. О том, что пережил в своих скитаниях, вообще ничего не говорил – отшучивался или явно фантазировал. В стихах о матери он обращался к ней всегда как к живой, любящей и ждущей его.
Много замечательных строк в стихах Ивана о матери. Но в ту первую осень моего с ним знакомства он очень часто пел одно стихотворение, которое потом нигде не было опубликовано.
Если кто-нибудь из преподавателей по каким-либо причинам пропускал занятия, Брюсов экспромтом читал нам лекции на свободные темы. Помню лекцию об Атлантиде, о возможности влияния её культуры на культуру острова Крита. Однажды была лекция об основах высшей математики. Если Брюсов был занят, а час всё же был пустой, то объявлялась «вольная мастерская». Будущие знаменитости, в то время бедняки-студенты, выносили на суд товарищей свои новые произведения. Так я услышала добрые стихи Миши Светлова. Всех, кто читал, не перечесть. И, конечно, много и охотно читал Ваня Приблудный.
Ваня занимал в институте своеобразное, только ему одному принадлежащее место. Он поступил в институт осенью 1922 года. Мне помнится, хотя кто мне это говорил, сейчас уже не знаю, прибыл он по путевке ЦК комсомола Украины. Был он тогда комсомольцем. Образование у него было в размере начальной школы и принят в институт он был без экзаменов – за одни стихи. Мне передавали, что якобы Брюсов назвал его «поэтом милостью божьей». Многолетние скитания по дорогам горевшей в огне гражданской войны Украине не приучили Ваню к систематическому труду. Лекции он посещал те, какие ему захочется, хотя слушал, конечно, всех профессоров, но не систематически. Экзаменов не сдавал вовсе. Но из института его не исключали. Брюсов понимал, что писать он будет, и стремился дать ему возможность получить знания тем способом, какой ему доступен. Все преподаватели относились к Ване доброжелательно и бережно, а он отвечал им несколько фамильярной благодарностью, отметив почти всех шутливыми частушками.
‹…›
Жил он тогда в студенческом общежитии. Материальной основой была стипендия и уже начавшийся к тому времени, хотя и редкий, литературный заработок. О своем прошлом он рассказывал неохотно, скупо: мать рано умерла, была мачеха, с существованием которой он так и не смог примириться, а отец был на фронте – поэтому ушел из дома беспризорничать. О том, что пережил в своих скитаниях, вообще ничего не говорил – отшучивался или явно фантазировал. В стихах о матери он обращался к ней всегда как к живой, любящей и ждущей его.
Много замечательных строк в стихах Ивана о матери. Но в ту первую осень моего с ним знакомства он очень часто пел одно стихотворение, которое потом нигде не было опубликовано.
Молчаливая, родная мать моя!
Кров твой тихий вспоминая, плачу я…
Неуверенный и бледный, всем чужой
Я обижен, сын твой бедный, мальчик твой.
Ты меня благословила на борьбу.
Ты светло меня молила и судьбу.
Я же рвался к синим далям, как орел.
Я не внял твоим печалям… и ушел.
Много видел я холодных и чужих,
Много в поисках бесплодных слез моих.
(……………………………), мертвых звал!
Часто падал, поднимался и устал.
И хочу к тебе родимой вновь прийти,
И бреду, бессильный, мимо… приюти!
Хочет снова быть малюткой блудный сын.
Мама! Больно мне и страшно… Я один!
После встречи Нового года (1924-го) в гостях у студентки Таси Блюмкиной я с Ваней познакомилась ближе. Он стал бывать у меня дома. Я вообразила, что сумею помочь ему заниматься, предложила вместе готовиться к экзаменам. Первый предмет я выбрала в высшей степени неудачно – логику. Иван быстро заскучал и занятия наши науками прекратились.
Но встречи наши не прекратились. Днём обычно Иван был у нас, бедного студента охотно подкармливали, а провожая меня вечером после занятий в институте (институт был вечерний), он часто заводил меня к кому-нибудь в гости, у всех сокурсников он чувствовал себя как дома. Однажды, провожая меня по Малой Никитской улице, он попросил меня на минутку зайти к нужной ему зачем-то знакомой, студентке какого-то театрального училища, а может быть и уже актрисе. Узенькая комната, железная койка, стол и стул. Мы сидели на кровати, а хозяйка, худенькая темноволосая стриженая молодая женщина с чёлкой на лбу – на стуле. Кажется она жила тут вместе со своим мужем. Через десять минут мы ушли. Это была Рина Зеленая, никому тогда еще неизвестная.
Но встречи наши не прекратились. Днём обычно Иван был у нас, бедного студента охотно подкармливали, а провожая меня вечером после занятий в институте (институт был вечерний), он часто заводил меня к кому-нибудь в гости, у всех сокурсников он чувствовал себя как дома. Однажды, провожая меня по Малой Никитской улице, он попросил меня на минутку зайти к нужной ему зачем-то знакомой, студентке какого-то театрального училища, а может быть и уже актрисе. Узенькая комната, железная койка, стол и стул. Мы сидели на кровати, а хозяйка, худенькая темноволосая стриженая молодая женщина с чёлкой на лбу – на стуле. Кажется она жила тут вместе со своим мужем. Через десять минут мы ушли. Это была Рина Зеленая, никому тогда еще неизвестная.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.