Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58548399
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
1408
16647
18055
56248947
602221
1020655

Сегодня: Март 19, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

КОЙНОВА Е. Песни о Руси Александра Ширяевца

PostDateIcon 15.04.2017 21:21  |  Печать
Рейтинг:   / 10
ПлохоОтлично 
Просмотров: 6294

«Песни о Руси Александра Ширяевца»
К 130-летию Александра Ширяевца (русского поэта, драматурга, прозаика)

Пусть к родимому Поволжью
Песни звонкие летят.
Александр Ширяевец

   Известно, что Поэта прежде всего формирует то место, где он родился и вырос. Ещё Гёте говорил: «Чтобы познать поэта, надо отправиться на его родину», а Н. Карамзин утверждал, что «родина мила сердцу не местными красотами, не ясным небом, не приятным климатом, а пленительными воспоминаниями, окружающими <…> утро и колыбель». Трудно найти поэта, который, так же, как Александр Ширяевец, несмотря на семнадцать лет жизни, проведённой на чужбине, неизменно оставался неразрывно связанным со своим отечеством. По воспоминаниям близких друзей, А. Ширяевец всегда мечтал о возвращении на Волгу и в глубине души понимал, что «всё-таки в Жигулях лучше бы мне жить».
   Творчество Александра Ширяевца (Александра Васильевича Абрамова; 1887–1924) в наше время известно не так широко, как хотелось бы, хотя в первой четверти прошлого столетия он был весьма заметным автором, а значение его поэзии определялось современниками как «явление общенациональное, русское». Происходит это, прежде всего, оттого, что литературное наследие поэта в силу разных причин увидело свет лишь частично, в периодике и в нескольких сборниках 1910-х — 1920-х годов, которые ныне являются библиографической редкостью. Немало его произведений (как и часть интереснейшей переписки) появилось в печати лишь недавно, в течение последних 25-ти лет, причём по большей части однократно… Всё это не позволяет в полной мере судить о степени дарования Ширяевца и о подлинном значении его творчества для истории русской литературы.
   Обычно Ширяевец вспоминается сегодня как один из самых близких друзей Есенина, который после его смерти написал одно из лучших своих стихотворений «Мы теперь уходим понемногу…», первоначально называвшееся «Памяти Ширяевца». Но мало кто знает, что Александр Ширяевец и сам был яркой творческой личностью. Его талант был неповторим и многогранен. «Поэт милостью божьей» «волжский гусляр», «певец волжского раздолья», «волжский соловей» — так называли Александра Ширяевца его современники. «Баюном Жигулей и Волги» нарёк своего любимого друга Сергей Есенин. Ширяевец писал стихи и песни, поэмы и сказки, произведения для детей и литературно-критические статьи, выступал как прозаик и драматург. Творчество поэта высоко ценили И. Бунин, Н. Клюев, С. Городецкий, В. Ходасевич, З. Гиппиус, Д. Мережковский. Стихи русского поэта, до 1922 года жившего в далеком Туркестане, печатались в лучших столичных журналах. Во время Первой мировой войны его стихи, напоминавшие о мирной привольной русской жизни — о Волге, святках, масленице, — нередко печатались как патриотический призыв на первых полосах российских столичных изданий рядом с сообщениями с фронта, поддерживая дух русского народа.
   К творчеству Ширяевца не раз обращались известные композиторы, а его стихотворение «Гвоздика» («Гвоздики пряные, багряно-алые…») стало популярным романсом, который звучит уже более ста лет без имени автора, давно считаясь народным.
SchirjaevecАлександр Васильевич Абрамов родился в одном из живописнейших мест Самарской Луки — селе Ширяево — 2 (14 по новому стилю) апреля 1887 года. Название родного села он впоследствии использовал для своего поэтического псевдонима — Ширяевец. И это, пожалуй, единственный в те годы, когда в моде были социально окрашенные (Горький, Бедный, Голодный, Скиталец) или подчеркнуто аполитичные (Чёрный, Белый) псевдонимы, поэт, обозначивший своим литературным именем неразрывную связь со своей малой родиной. Красота родной природы, величественная Волга, древние Жигули, овеянные былями и легендами, сформировали характер Александра, навсегда остались в его сердце, вдохновляли его творчество:

У Жигулей, среди курганов,
Где на утёсы встал утёс,
Потомок вольных атаманов,
Под говор волжских волн я рос…

На кручах гор, по дну оврага
Бродил я, хмельный без вина…
И предков дикая отвага
Была душе передана…
            («У Жигулей, среди курганов…»)
Book 03

   В селе Ширяево после трудных переходов часто останавливались на отдых бурлаки, которые, будучи не одну сотню лет неразрывно связанными с Волгой, стали символом воплощения русского народного характера. Не случайно художник И.Е. Репин писал свою знаменитую картину «Бурлаки на Волге» именно в Ширяеве, где ему удалось отыскать наиболее характерные типажи настоящих бурлаков-волгарей.
   Всю жизнь Ширяевец оставался сыном своей «малой» родины. Это было заметно даже в его внешнем облике. Литератор Н.С. Власов-Окский, друживший с Ширяевцем в последние годы его жизни, писал: «Поэт-поволжанин, живя даже в столице, выглядел поволжанином: грузные сапоги, кожаная фуражка, какие носят волжские матросы (зимою широкая шапка-боярка), с изрядным запасом скроенное пальто — всё напоминало волжский простор».

Schirjaevo 01
Село Ширяево Самарской области, родина поэта

Schirjaevo 02
Волжские просторы

   Особую роль в судьбе поэта сыграла мать Мария Ермолаевна. Всю свою жизнь посвятила она горячо любимому единственному сыну (двое детей умерли до его рождения). И Александр всегда относился к матери с огромной нежностью, почти никогда с ней не расставался, посвящал ей свои произведения. «Матери и Волге мой последний взгляд!», — писал он в последнем сборнике «Раздолье». сборник открывался словами (1924 открывающемся словами: «Памяти матери моей Марии Ермолаевны».
   В Ширяеве Александр с похвальным листом в 1898 году окончил единственную в селе церковно-приходскую школу. Много времени он проводил за чтением. В тетрадь в клеенчатом переплете он аккуратно переписывал любимые стихи Жуковского, Лермонтова, Козлова, Плещеева. Особенно глубокий след в его поэтическом мировоззрении оставило творчество А. Кольцова. В стихотворении «Алексею Кольцову» он писал: «Ты у степей, у Волги взял я дар…». С девяти лет Александр сам начал сочинять стихи.
   Беззаботное детство тринадцатилетнего юноши неожиданно оборвалось. Отец, возвращаясь из Самары, скоропостижно умер на пароходе от разрыва сердца. Для Александра и Марии Ермолаевны началась жизнь, полная невзгод и лишений. Покинув родные места, они отправились искать заработок в Самаре. Неграмотная мать смогла устроиться только чернорабочей, а сына определила на учебу в городское училище. Но средств не было, и Александру пришлось уйти из второго класса. «Страшно бедствовали, распродавая последний скарб. И если я не умер с голоду — только благодаря матери, которая частенько сидела сама впроголодь, лишь бы сытнее накормить меня…», — вспоминал будущий поэт в «Автобиографии». В 1902 году он поступил чернорабочим на самарскую бумаго-красильную фабрику, где в ужасных условиях проработал семь месяцев. Отдушиной в тяжелой жизни была только поэзия. В редкие свободные минуты юноша продолжал писать стихи, предпринимая первые попытки их публикации.
   В 1903 году Александр устроился в г. Ставрополь-Самарский писцом в канцелярию казенного лесничего. «В сравнении с фабрикой это был настоящий рай…», — отмечал он в автобиографии. Однако это счастливое время для юноши длилось недолго. «Прослужил там немного более года. Так как склонности углубляться в мудрость канцелярщины я не чувствовал и любил больше, мечтая, созерцать Волгу и живописные Жигулевские горы – мне было предложено искать другое место…», — писал поэт.
   Летом 1905 года, после безуспешных попыток устроиться на работу в Самаре, по совету сестры матери Абрамовы выехали на постоянное жительство в Туркестан. В Ташкенте Александр окончил почтово-телеграфную школу и затем поступил телеграфистом на службу в почтово-телеграфное ведомство. Ширяевцу довелось служить в разных туркестанских городах и везде ему, человеку с ранимой душой поэта, приходилось выполнять скучную рутинную работу и ощущать своё унизительное положение «чиновника без чина». Душа же поэта рвалась из душного чиновничьего плена, безводной знойной Азии «на волю», к милой его сердцу Руси, к Волге как к недостижимой мечте.

На чужбине невеселой
Эти песни я пою.
Через горы, через долы
Вижу родину свою.

   Стихи, которые Ширяевец посвящал родине и часто называл «песнями», в сущности были для него единственной возможностью связаться с родной землей.

Что сулит мне воля Божья?
Ворочусь ли я назад?
— Пусть к родимому Поволжью
Песни звонкие летят.

        «На чужбине невеселой…»

   Исследователь творчества Ширяевца А. И. Михайлов отмечал: «Его Русь — это Русь, уже запечатленная в народной песне. Песенны и его герои: отчаянные девушки, бурлаки, разбойники, с сильным характером запорожцы, Стенька Разин со своей голытьбой».
    По воспоминаниям современников, и в Туркестане Ширяевец много времени уделял чтению книг, среди которых видное место занимали сборники русских народных сказок, песен, былин, русских классиков. Он вел обширную переписку, выписывал большое количество российских книг и журналов. «Над любимыми книгами забываю о шипах и терниях службы, хороший рассказ, красивое стихотворение волнуют меня. Можно ли думать о параграфах, когда в мире есть Пушкин, Лермонтов; Тургенев, Чехов и целая плеяда славных современных поэтов!» — признавался он в одном из писем другу.
   Очень точно самобытность поэта была отмечена критиком В. Львовым-Рогачевским в статье «Поэт Поволжья» (1925): «Это был потомственный романтик, “удалой гусляр”. Он ненавидел серые будни, серые лица, серые мысли и серую жизнь. Еще в школе будущий автор “Волжских песен”, “Раздолья”, “Бирюзовой чайханы” — постигает ясно в один весенний день, что он рождён «“не для наук, для песен”…».
   В Туркестане сочинения волжанина начинают появляться в печати. Уже тогда он подписывает некоторые из них не только собственной фамилией, но и псевдонимом «А. Ширяевец», взятым в честь родного села Ширяево. Это вымышленное имя, под которым поэт стал известен в литературе, было выбрано им не случайно — оно стало нитью, соединявшей его с родиной, которой он посвящал свое творчество, воспевая ее просторы и ширь, восторгаясь любимой Волгой:

А кругом простор такой —
Глянешь, станешь сам не свой.

Всё б на тот простор глядел,
Вместе с Волгой песни пел!

            «Ширяево»

   Необычный псевдоним ярко отразил суть характера поэта и всего его творчества, которую подметил Н. С. Власов-Окский: «Ширь, ни в чем тесноты. И говор широкий, волжский. И широкая и глубокая любовь к Волге».
   С 1912 года Ширяевец стал печататься в литературных журналах центральной России. <а в “ведомственном” «Почтово-телегр. вестнике» — с 1911 г.> Русский автор, живущий в далеком Туркестане, привлёк внимание известных столичных литераторов. Высокую оценку стихотворениям поэта дали И. Бунин, Н. Клюев, Д. Мережковский и др. С. Городецкий писал о Ширяевце: «Судя по его вещам, мы в его лице имеем новую поэтическую силу, идущую прямо с земли, как Клюев и Клычков… Его песни не могут не петься. В них мы опять имеем то драгоценное совпадение форм искусства, лично народного и нашего литературного, которое так поразило всех в Клюеве… Талант волжского певца силен и несомненен».

Schirjaevec Gorodecky
Александр Ширяевец и Сергей Городецкий. Петербург, 1915 г.

   В конце 1914 г. А. Ширяевец был заочно принят в члены Суриковского литературно-музыкального кружка в Москве. Это дало ему возможность хотя бы в переписке ощутить единство с близкими ему по духу крестьянскими поэтами, живущими в России. Кружком выпускался журнал «Друг народа», где обязанности секретаря исполнял молодой поэт Сергей Есенин. В первом номере журнала рядом были опубликованы стихотворения Есенина «Узоры» и Ширяевца «Хоровод». Юному Есенину так понравились стихи Ширяевца, что 21 января 1915 года он написал ему письмо: «Александр Васильевич! <…> Я рад, что мое стихотворение помещено вместе с Вашим. <…> Извините за откровенность, но я Вас полюбил с первого же мной прочитанного стихотворения. <…> Вы там вдалеке так сказочны и прекрасны». С этого письма началась многолетняя дружба Ширяевца и Есенина, которая оборвалась лишь со смертью волжского поэта.
   Самым счастливым моментом в жизни Ширяевца стала поездка на родину в 1915 г. Ему после десятилетней разлуки удалось, наконец, выехать в Россию, побывать в родном Ширяеве. Друг поэта П. Шпак вспоминал, что, тот вернулся в Туркестан «веселый, бодрый и уверенный в себе, как потом никогда». В том же году в Ташкенте Ширяевец выпустил свой первый авторский сборник «Богатырь», куда вошли стихи, навеянные начавшейся Первой мировой войной. В 1916 г. ему удалось (за свой счёт) издать небольшую книжечку стихов «Запевка».
   В сложное предреволюционное время Ширяевец проявлял большой интерес к судьбе России, ее прошлому и будущему. Он не мог смириться с бездумным разрушением исконных традиций в жизни русского народа под напором прозападнической городской цивилизации. Как и Есенин, Ширяевец, не принадлежавший ни к каким политическим партиям, оценивал революционные события в России с крестьянских позиций. Вскоре после Февральской революции в письме Ширяевцу из Петрограда Есенин приветствовал его как единомышленника: «С красным звоном, дорогой баюн Жигулей и Волги. Цвети крепче». Тем же летом, находясь в родном селе Константиново, он писал Ширяевцу в Туркестан о сокровенном: «Бог с ними, этими питерскими литераторами <…> им нужна Америка, а нам в Жигулях песни да костёр Стеньки Разина». Именно в этом письме Есенин определил себя и близких ему по духу собратьев-поэтов, продолживших традиции народной поэзии, как «крестьянскую купницу». Стоит заметить, что здесь — в противовес Америке как поэтическому образу, ставшему для «купницы» символом бездушной индустриализации, — Есенин использует как раз любимые поэтические образы Ширяевца. Это — Жигули, символизирующие красоту и мощь русской природы, незыблемые многовековые исторические традиции; костёр Стеньки Разина как исторический символ, олицетворяющий свободу, удаль, «молодецкую волжскую вольницу», борющуюся «с кривдою» за народ. Песня в Жигулях — любимый поэтический жанр Ширяевца — символ вольного творчества, идущего от народных корней, в данном случае — родины волжского поэта. Ширяевец органически вошел в «крестьянскую купницу» вместе с Клюевым, Есениным, Клычковым, Орешиным. Каждый из них в своем творчестве обозначил глубинную связь с местом своего рождения. Прожив много лет в Туркестане, Ширяевец всегда оставался «певцом волжского раздолья», «волжским соловьем», «волжским гусляром».
   В то же время, прожив без малого семнадцать лет в Азии, он не мог остаться безучастным к природе и культуре Туркестанского края с его богатой историей. В 1919 г. в Ташкенте была издана мизерным тиражом тоненькая книжечка «Край солнца и чимбета: (Туркестанские мотивы)». В нее вошли некоторые стихотворения Ширяевца о Востоке с прелестными поэтическими зарисовками неспешной восточной жизни и обычаев местного населения. Стихотворения поражают своей необыкновенной цветописью, передающей богатую красками восточную гамму цветов и оттенков, блеск и прозрачность драгоценных камней:

Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый,
А в небе бирюза и мысли бирюзовы…

            «Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый…»

   И всё же, много лет живя на Востоке и с уважением относясь к приютившему его краю, в душе Ширяевец всегда оставался русским, волжским поэтом, мечтающим о возвращении на родину.

Не любил этот край я, уснувший царевной
От заклятий неведомых, губящих сил;
Уносился я к Волге, певучей и гневной,
С Жигулями родными во сне говорил…

          «Ночные строки»

   В апреле-мае 1921 г. Есенин осуществил давнюю мечту о поездке в далекий Туркестан, где он хотел не только познакомиться с поэзией живого Востока, но и повстречаться с другом Александром Ширяевцем. Во время этой теплой встречи между поэтами возникали споры о литературной жизни в России, о роли поэта в обществе. У каждого из поэтов был свой взгляд по поводу уместности и органичности внесения восточной струи в русское поэтическое творчество. Ширяевец не принимал увлечения Есенина имажинизмом, усматривая отрицательное влияние этого направления на друга. Свои взгляды и оценки он высказывал со всей прямотой Есенину. Хорошо знавший обоих С. Фомин писал: «Ширяевец был цельная и типично русская натура, в которой таилась уверенность в себе, в своей силе, прямота и правдивость, чуждая хитрости и лести. Он резал правду-матку в глаза и терпеть не мог фальши в какой бы то ни было форме. У него никогда не было внутренних противоречий и расхождений слова с делом. Вот это-то и ценил Есенин в Ширяевце». По возвращении из Ташкента Есенин признавался друзьям, что личное знакомство и долгие беседы с Ширяевцем открыли значение как поэта и близкого по духу человека, несмотря на все кажущиеся разногласия между ними. Впоследствии Есенин создаст свой цикл «Персидские мотивы», который станет одной из вершин русской восточной лирики. По словам есениноведа Аллы Марченко в годовщину смерти Ширяевца весной 1925 года, Есенин «мысленно положит на его могилу словно венок из перидско-ташкентских роз, первые десять стихотворений цикла “Персидские мотивы” <…> как бы прося у друга прощения за то, что когда-то так грубо, а главное, несправедливо отозвался о его “Бирюзовой чайхане”».
   В 1922 году Ширяевцу, наконец, удаётся осуществить свою мечту о возвращении в Россию и переехать в Москву. Условия его жизни были очень скромными. Его друг C. Фомин вспоминал о московском житье Ширяевца: «Вел самый подлинный солдатски-лагерный образ жизни: жиденькая прогибающаяся железная кровать, корзина с бельем и, хорошо, если находился какой-нибудь столишко… Аванс, полученный за принятые в редакциях стихи, шел на ремонт сапог, на замену износившейся подкладки пиджака…».
   Органически не способный кривить душой, «при всех обстоятельствах правдивый» Ширяевец категорически не принимал взгляд на литературу как на средство выполнения «политического заказа». В 1920 г. он попытался опубликовать в Москве сборник «Волжские песни», но всё закончилась неудачей. Рецензент дал отрицательную оценку: «Стихи А. Ширяевца показывают в авторе их человека, набившего руку на расхожем русском стиле. <…> Мне всегда казалось, что восторги перед маленькими горками Жигулей сильно устарели со времени постройки Сибирской и Кавказской железных дорог. Думаю, что и беспринципное молодечество всех этих “Кудеяров” <…> является в данное время довольно убогим объектом обывательского восторга. И зачем нам Кудеяр, когда есть Махно? Считаю книгу устаревшей и рукопись подлежащей возвращению». Творчество Ширяевца, с обнаженной искренностью ломающее привычные нормы и формы, не вписывалось в рамки существующих пролетарских литературных объединений.
   Сложно складывались отношения поэта и с теми его «собратьями» по перу, для которых материальное вознаграждение часто было дороже творчества. Их он едко высмеял в стихотворении «Братья-писатели», вошедшем в цикл «Поминальник». Долгие годы Ширяевец прожил вдали от писательских организаций, и ему, самобытному и по-крестьянски прямодушному, было очень сложно, да и не по сердцу разбираться в хитросплетениях отношений и подводных течениях столичной писательской жизни. «В мечтах и братья-писатели были другие, — говорил он С. Фомину. — Тут свою физиономию теряешь. Большинство из писателей, так или иначе, с детства наукой и манерами напичканы… Есть умные, интересные ребята, а главное, говорить уж больно мастера. Всё же на Волге, в Жигулях лучше бы мне жить».
   Несмотря на материальные трудности, у Ширяевца не было никакого желания поступаться своими взглядами. Узнав, что в голодный год некоторые литераторы получают дополнительные пайки, он написал составителю одного из сборников: «Участвовать в агитационном сборнике и конкурировать с Демьяном Бедным и иными “пролетариями”, вкушающими кремлевские пайки, я не согласен. Посему будьте добры вернуть всё присланное Вам. Я сын крестьянской полевой Руси, а не той, которая проповедуется в сферах». С большой долей вероятности можно предположить, что, доживи Ширяевец до 1930-х годов, он, скорее всего, пришлось бы разделить участь своих «сопесенников» — репрессированных и расстрелянных Николая Клюева, Сергея Клычкова, Петра Орешина…
   Не складывалась у Ширяевца и личная жизнь. Неудачей завершилась его попытка жениться на любимой девушке — Маргарите Костёловой, которая отказала ему. После смерти матери в Самаре в 1922 году он остался абсолютно одиноким.
   Несмотря на трудности, Ширяевец много и напряженно работает. Начало 1920-х годов стало для него очень продуктивным творческим периодом. На разразившийся в родном Поволжье голод Ширяевец откликнулся поэмой «Голодная Русь» (опубликованной полностью лишь в 1990 году). Она стала подлинным откровением страдающей за свою Родину души поэта. В ней говорится не только о голоде в Поволжье — это плач по всей умирающей, дорогой сердцу поэта «крестьянской полевой» Руси. Глубоко патриотическая позиция автора, воспринявшего народную трагедию как глубоко личную, проявилась и в том, что он опубликовал свои произведения в сборнике «Книга о голоде» (1922), средства от продажи которого поступили в фонд помощи голодающим Поволжья.
   В это же время им создается драма «Отлетающие птицы», пишется многостраничное критическое обозрение русской дореволюционной поэзии «Каменно-железное чудище. О Городе. Город, Горожанин и Поселянин в поэзии последнего времени». Особенно много в этот период рождается стихов, показывающих Ширяевца как зрелого художника со своим особым мировидением. Они печатались во многих московских журналах и альманахах, нередко появлялись на страницах газет. Но лишь небольшая их часть вошла в изданные в Москве сборники «Узоры» (1923), где были собраны стихотворения для детей, и «Раздолье» (1924).
   В 1923 году после ряда препятствий была напечатана поэма «Мужикослов», которую Ширяевец также посвятил памяти матери. Поэма построена в форме раздумий, видений во время одной из бессонных ночей поэта. Перед ним проходит вся нелегкая многовековая история «мужицкой» Руси — праотцев, дедов, отцов. «Мужикослов» стал одним из самых любимых произведений Есенина, который знал поэму наизусть и часто декламировал вслух. Он читал «Мужикослов», рыдая, и в день похорон Ширяевца.
   Уже посмертно была напечатана поэма «Палач» (1924), написанная Ширяевцем на историческую тему в форме сказа, традиционного для русского фольклора. В основу захватывающего, динамично развивающегося сюжета положено событие из жизни средневековой Москвы. В ней нет конкретных исторических героев и фактов, но Ширяевцу мастерски удалось передать дух русской «старины», когда «не напрасно жили-своеволили».
   К русской старине обращены и рукописные сборники стихов Ширяевца последних лет жизни «Складень» и «Земь», фрагменты которых были опубликованы в книге «Волжские песни» (1928) уже после его смерти. Поэт размышлял в них об особенной исторической судьбе русского народа. Произведения, составившие эти сборники, пронизаны горячей любовью к Руси, ее прошлому, которое он обозначал словом, имеющим особенное, сокровенное значение для новокрестьянских поэтов — «старина». «Никогда старина не загаснет / Слишком Русское сердце мое», — писал он, усматривая свой идеал Руси в Руси старинной, самобытной, хранящей идеалы, которые «ковали деды и отцы», с горечью наблюдая в современности ту бездумную легкость, с которой они были покинуты «задорной новью» («Старинных слов узорные ларцы…»). Это особенно заметно в его отношении к русскому слову, к которому поэт всегда подходил трепетно, как к родному, главному наследию, завещанному предками.
   Последний прижизненный сборник Ширяевца «Раздолье» вышел в свет всего за два месяца до его безвременного ухода из жизни. Это была его долгожданная, и, по сути, первая значительная книга избранных стихотворений, изданная в столице. Сборник был предварён песенным эпиграфом («Вниз по матушке по Волге, по широкому раздолью»), отражающим основной, «волжский» характер песен-стихов «Раздолья». Открывало книгу программное стихотворение «Есть ли что чудесней Жигулей-хребтов!..», заканчивающееся сокровенными для Ширяевца словами: «Матери и Волге мой последний взгляд!».
   Сборник «Раздолье» получил хорошие отклики в прессе и с тех пор считается лучшей прижизненной книгой поэта. Критики с явным опозданием заговорили о Ширяевце как о зрелом мастере, ярком и самобытном авторе.
   Казалось, наконец-то человеческая и писательская судьба повернулась к нему своей светлой стороной, и впереди ожидает заслуженная слава. Однако жить поэту оставалось недолго. Вскоре Ширяевец умер от менингита, едва перешагнув роковую для многих поэтов возрастную черту — 37 лет… Это случилось 15 мая 1924 года, ранней весной, когда всё кругом цвело и зеленело, заливались соловьи, один из которых неожиданно громко запел на московском Ваганьковском кладбище над гробом «волжского соловья» Александра Ширяевца, словно провожая его в последний путь. О том, как особенно трагически воспринял смерть друга Есенин, о его трепетном отношении к памяти Ширяевца осталось немало свидетельств современников.
  Над ранней могилой Ширяевца его друзья — Есенин, Клычков и Орешин — поставили крест, который в 1954 году был заменен постаментом из чёрного гранита, где 15 мая 2012 года был водружен бронзовый бюст поэта работы народного художника России Н.А. Селиванова.

Shirjaevec mogila Shirjaevec 2012

   После похорон Ширяевца Есенин не мог смириться со смертью так рано ушедшего из жизни друга и в кругу близких людей не раз говорил: «Если я умру, похороните меня рядом с Шуркой милым». Всего через полтора года — 31 декабря 1925 года — друзьям пришлось выполнить эту просьбу, и Есенин был похоронен поблизости от могилы Ширяевца.
   На смерть Ширяевца его друзьями-поэтами были написаны пронзительные стихотворения, одно из которых навсегда осталось в сокровищнице мировой поэзии. В июле 1924 года в 4-й книжке журнала «Красная Новь» был напечатан один из шедевров лирики С. Есенина, «Памяти Ширяевца», начинающийся словами «Мы теперь уходим понемногу…». Впоследствии данное Есениным название стихотворения при переизданиях почему-то было снято, и сегодня оно известно каждому любителю поэзии именно по его первой строке. В настоящее время «Мы теперь уходим понемногу…» переведено на многие языки мира, неоднократно положено на музыку.

   В январе 1921 г., словно предчувствуя свой скорый конец, Ширяевец написал пророческие строки:

Всё-то снится с косою мне сватьюшка,
Видно, время мне саван надеть…
— Не забудь меня, Волга, Русь-матушка!
Мои песенки станете ль петь?..

Всё-то, всё растерял я, родимые…
Нет в помине былого огня…
Но остались навек нерушимые
Только — вы…
 — Вспомяните меня!

(«Всё-то снится с косою мне сватьюшка…»)

   Месяц спустя он писал из Ташкента поэту Е. Нечаеву: «Рвусь на Русь, к Волге, живу, дышу только Песней! Пятнадцать лет как я оторван от Родины, но я Её не забыл, думаю, что и она обо мне когда-нибудь вспомнит»…
Родина не забыла поэта. В родном селе Ширяево улица, на которой теперь вот уже полвека действует его Дом-музей, носит имя поэта.

Schirjaevec dom
   Вот уже сорок лет проводятся Есенинские чтения, на которых звучат стихи и песни поэтов-друзей. За последние десять лет в Тольятти были изданы книги стихов поэта, которые разлетелись по городам и весям не только России, но и ближнего и дальнего зарубежья.

Book 02 Book 01

   Первая — «Песни волжского соловья» была напечатана на пожертвования организаций и граждан Тольятти, а книга «Русь в моём сердце поёт!» выбрана из 600 книг России и отмечена высокой наградой Союза писателей России — премией «Имперская культура» в разделе «Литературоведение». На стихи Александра Ширяевца, тексты которых он нередко называл песнями, появляется все больше песен, на «малой родине» поэта их запели даже под гусли, как того и хотел «волжский гусляр»! Легендарный романс «Гвоздики алые», который звучит уже более 100 лет(!) с 1912 года теперь обрел имя своего законного автора — Александра Ширяевца.

Koynova Petrova
Вручение премии «Имперская культура» за книгу «Русь в моем сердце поёт» Е. Койновой членом президиума Т.Ю. Петровой. 2015 г.

На стихи Александра Ширяевца делаются клипы, ему и его родине посвящаются фото и художественные выставки. Уже десять лет действует уникальный межрегиональный научно-культурный проект «Ока-Волга. Есенин-Ширяевец», объединивший научную и культурную общественность родных мест двух поэтов-друзей, расположенных на берегах великих русских рек: Государственного музея-заповедника С.А. Есенина и Тольятти.

Koynova Voroncov
Руководители проекта «Ока-Волга. Есенин-Ширяевец.» Е. Койнова и К. Воронцов в с. Ширяево. 2013 г.

Особенно отрадно, что стихи Александра Ширяевца все чаще звучат из уст детей — в этом залог актуальности и бессмертия его поэзии. Была предпринята удачная постановка пьесы-сказки Александра Ширяевца «Об Иване — крестьянском сыне и Ненаглядной Красоте», посвященной Сергею Есенину. И, хотя, еще многое предстоит сделать для возрождения на должном уровне имени поэта в истории отечественной культуры и больше половины творчества Александра Ширяевца, в том числе, его прекрасные детские стихи, не опубликовано, произошло главное — соединение слова поэта с его читателем.




   Заканчивая свою статью «Поэт Поволжья: Памяти Александра Ширяевца» (1925), В. Львов-Рогачевский писал: «Только собрав и напечатав его песни, пьесы и рассказы, можно будет показать, какой это был большой подлинный поэт. И когда “по широкому раздолью” Волги книга придет в Ширяево, все эти Дуньки, Афони, Анисьи с удивлением узнают, что их друг Сашка Абрамов, их земляк, был творцом волжских песен и сказок — Александром Ширяевцем. И они поставят ему в Жигулях памятник, и придут к нему в весенний день, когда поют соловьи, воркуют горлинки, и сыграют на сормовской гармонике раздольную песню.

В междугорьи залегло
В Жигулях мое село;
Рядом Волга плещет, льнёт
Про бывалое поёт.

А потом кто-нибудь скажет:
— А теперь споём любимую песню Ширяевца, умершего в субботу:
                 Во субботу, день ненастный…
И будут плескать волны реки и будут звенеть слова поэта, который
                 Вместе с Волгой песни пел».

Думается, что это время уже не за горами.

Е.Г. Койнова,
лауреат премии «Имперская культура»
член Международного есенинского общества «Радуница»

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика