Поиск по сайту

Наша кнопка

Счетчик посещений

58890024
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
33604
49490
212991
56530344
943846
1020655

Сегодня: Март 29, 2024




Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

ЖАРОВ А. Сергей Есенин

PostDateIcon 28.07.2015 19:08  |  Печать
Рейтинг:   / 2
ПлохоОтлично 
Просмотров: 6747

Александр ЖАРОВ

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН

     «Большое видится на расстоянье…» Эти есенинские слова приходят на память каждому, кто знает Есенина с первых лет революции.
     Тогда он еще не был большим, и любители поэзии из числа комсомольцев, прочитавшие его сборник «Радуница», были в некоторой растерянности.
     К нам в Можайск попало второе издание сборника. На обложке значилось: «1918. 2-й год I века».
     Такое летосчисление нравилось мне, однако многие стихи казались не соответствующими этому летосчислению. Автор представлялся то смиренным иноком в монастырской скуфейке, то убогим древним странником, то еще каким-нибудь покорнейшим слугой господа бога и пресвятой богородицы…
     Все это оставляло меня в лучшем случае равнодушным. А вот — «я пастух, мои палаты — мелей зыбистых полей» или то, что:

Вяжут кружево над лесом
В желтой пене облака.
В тихой дреме под навесом
Слышу шепот сосняка.

     Вот это обжигало мое деревенское сердце.
     Но предубеждение в отношении религиозно настроенного поэта осталось при мне. Правда, ненадолго.
     В 1919 году из Можайска я был вызван в Москву на заседание московского губкома комсомола.
     Из гостиницы «Бристоль», расположенной на Тверской улице, иду утречком вместе с другими приезжими губкомовцами по площади вдоль стены Страстного монастыря. Останавливаемся, смотрим на верхнюю часть краснокирпичной стены. Читаем начертанное еще не высохшими белилами четверостишие:

Облаки лают.
Ревет златозубая высь.
Пою и взываю:
Господи, отелись!

     И подпись: Сергей Есенин.

     Оказалось, что эти стихи были написаны минувшей ночью группой приятелей Есенина при его личном участии.
     Деяние это в отделении милиции квалифицировалось как нарушение общественного порядка. Есенина, задержанного на несколько часов, освободили под поручительство Демьяна Бедного. От него я и узнал подробности этого эпизода, перечеркивающего первые мои читательские представления о Есенине — набожном иноке и богоборце. От богоборчества им был совершен прыжок в противоположную сторону:

Не молиться тебе, а лаяться
Научил ты меня, господь.

     В 1924 году Есенин, обратясь к читателям, просил рассматривать «иисусов» и «богородиц» в его ранних стихах как мифологические образы.
     Он писал: «Этот этап я не считаю творчески мне принадлежащим».
     Был случай, когда я при встрече с Есениным осмелился сказать ему:
     — Сергей Александрович! Как было бы хорошо, если бы некоторые стихи «Москвы кабацкой» тоже не принадлежали вам…
     — Но тогда я не мог бы считать себя правдивым свидетелем пестрой поры, переживаемой нами. Мне бы не поверили, если бы я в эту пору был только ангелом…— ответил он.
     Есенин был поэтом распахнутой настежь души. Ему невозможно было в чем-нибудь не поверить.
     Но той молодежи, к которой я принадлежал, он был дорог как «последний поэт деревни», искренне стремящийся, «задрав штаны, бежать за комсомолом». Он нам был близок и воспевающим Ленина, капитана Земли, и обнимающим каждую молодую березку, и зачарованным старым кленом, который «стережет голубую Русь», стоя «на одной ноге».
     Для нас вовсе не обязателен был Есенин в образе ангела. Мы охотно извиняли его, не желающего лучшей удачи, чем «забыться и слушать пургу, потому что без этих чудачеств я прожить на земле не смогу».
     Не буду скрывать, что нравился нам и Есенин озорной, задиристый, нечесаный, «с головой, как керосиновая лампа, на плечах», готовый кланяться издалека «каждой корове с вывески мясной лавки» и «нести хвост каждой лошади, как венчального платья шлейф»…
     Во всем этом мы видели не только поэтическую оригинальность, но и созвучие своему оптимистическому самочувствию…
     Читательская любовь к Есенину не раз проверялась встречами с ним в большом зале Политехнического музея. Однажды он появился на поэтическом вечере, в афише которого не было его фамилии.
     Председательствовал Валерий Яковлевич Брюсов. Он пригласил в президиум Есенина.
     Посыпались записки, требующие, чтобы Есенин выступил. Брюсов оглашал их, глядя на Есенина. Тот капризно воскликнул:
     — Не буду сегодня читать!..
     Зал долго и неистово гудел.
     Тогда Есенин встал на стул, тут же со стула шагнул на стол президиума и оттуда заявил:
     — Пеняйте на себя, — прочитаю «Исповедь хулигана»…
     Зал затих и насторожился. Вызывающе прозвучало начало «Исповеди», особенно «мне нравится, когда каменья брани летят в меня, как град рыгающей грозы». Эти строки Есенин не прочитал, а сердито проскрежетал. И вдруг перешел на примирительно задушевный тон, снявший настороженность публики.
     Нежно, мягко, вкрадчиво полились слова как бы интимного признания:

Так хорошо тогда мне вспоминать
Заросший пруд и хриплый звон ольхи,
Что где-то у меня живут отец и мать,
Которым наплевать на все мои стихи,
Которым дорог я, как поле и как плоть,
Как дождик, что весной взрыхляет зеленя…

     Тут поэт сделал паузу. И вновь весьма недружелюбно по отношению к слушателям воскликнул:
     Они бы вилами пришли вас заколоть За каждый крик ваш, брошенный в меня, Но ни одного такого крика из зала пока не последовало. Наоборот, воцарилось глубокое умиление, вызванное образами воспоминаний крестьянского детства с его проказами, с верным пегим псом…

Я все такой же.
Сердцем я все такой же.
Как васильки во ржи, цветут в лице глаза.
Стеля стихов злаченые рогожи,
Мне хочется вам нежное сказать.

     Зал слушал Есенина с доверчиво-затаенным вниманием, ожидая это «нежное». Но… дождался от поэта строк о желании помочиться на луну.
     Этого слушатели вытерпеть не могли. Скандал! Минут пять, вероятно, шум и протестующие возгласы не да вали Есенину завершить чтение.
     Но Есенин стоял, невозмутимо взирая на протестующих своими трогательными «васильками», потом он склонил золотокудрую голову, как бы признаваясь виновным. И дочитал «Исповедь». От вспышки законного негодования в зале не осталось и следа. Победил талант поэта. Восторжествовала любовь к нему.
     Не все нынешние молодые поклонники Есенина знают о том, что в последние годы жизни поэта, и особенно после его смерти, в неустойчивых слоях нашей молодежи появилось пылкое и уродливое поклонение Есенину, получившее название «есенинщины».
     В это понятие входило почитание и распространение небольшого количества «больных», надрывных, упадочных стихов поэта.
     Пропагандисты таких стихов не знали и не желали знать того, что было главным в Есенине: его жизнелюбия, приверженности идеалам добра и человечности, его беспредельной преданности советской Отчизне.
     Зло есенинщины состояло в том, чтобы исказить Есенина, внести свою долю и в зло общественное, какое и явно и тайно причиняли нам классово враждебные элементы.
     А. В. Луначарский писал: «Одним из самых крупных борцов против есенинщины должен явиться сам Есенин».
     А комсомольских поэтов Анатолий Васильевич призывал бороться за Есенина, бороться против отождествления Есенина и есенинщины…
     Есенин пришел к директору ОГИЗа А. Б. Халатову, чтобы договориться о расчетах по издававшемуся тогда четырехтомному собранию сочинений. — Рассчитаюсь с Халатовым и с Москвой, уеду в Ленинград… Пора привести в порядок свой быт и начать жить по-новому. И писать, писать… чтобы никто, даже друзья, не мешали…— говорил он.
     А через два или три дня пришла из Ленинграда весть о смерти Есенина. Многие поэты откликнулись на эту скорбную весть стихами. Откликнулся и я, сказав:

Это все-таки немного странно,
Вот попробуй тут не удивись:
На простом шнуре от чемодана
Кончилась твоя шальная жизнь…

Это все-таки, пожалуй, глупо
И досадно выше всяких мер,
Что тебя, Есенин, сняли трупом
С потолка в отеле «Англетер»…

Мы прощали и дебош, и пьянство,
Сердца звон в твоих стихах любя,
Но такого злого хулиганства
Мы не ждали даже от тебя.

Это дело роковой ошибки.
Исправлять ее, увы, нельзя…
Вот тебя оплакивают скрипки,
Женщины, поэты и друзья.

Свечи звезд и месяц — пышным бантом —
В эту ночь цветили небосклон, —
Твоему глубокому таланту
Все несли свой искренний поклон.

Но зачем теперь все это надо,
В жизни было, право, веселей…
Вместе с болью мы таим досаду На тебя
И на твоих друзей!

Только кто-то больше всех обижен
На тебя за то, что ты, поэт,
От своих родимых нив и хижин
В кабаки унес свой свет…

Для деревни новой, для гулянки
Ты, как видно, без вести пропал…
И грустят, грустят лады тальянки
О словах, которых ты не дал.

1925-1980

Жаров А. Собр. соч. В 3 т. М.: Художественная литература, 1981. Т. 3. С. 190-195.


ZharovАлександр Алексеевич ЖАРОВ (1904-1984) — русский советский поэт. Родился 31 марта (13 апреля) 1904 г. в дер. Семеновская Московской губ., сын крестьянина. Окончил сельскую школу в с. Бородино (деревня, где жила семья Жарова, была расположена на Бородинском поле), учился в Можайском реальном училище. Пламенный сторонник Октября, Жаров уже с 1918 г. — секретарь одной из первых комсомольских ячеек, в 1920 г. — делегат 3-го съезда Российского коммунистического союза молодежи, в том же году вступил в Коммунистическую партию. В 1921 г. учился на факультете общественных наук Московского университета, где занимался в поэтическом семинаре В.Я. Брюсова. Стихи публиковал с начала 1920-х годов.
Общее настроение, которым проникнута поэзия Жарова, — бодрый и жизнерадостный гимн революционным будням, строителям нового мира, в особенности же революционной молодежи (комсомольская тематика занимает самое большое место в поэзии Жарова).
С 1922 сотрудничает почти во всех центральных органах, помещающих художественную литературу, в ряде альманахов, сборников и т. п. А. Жаров является поэтом «второго призыва», выдвинувшимся на смену первым пролетарским писателям ленинградского Пролеткульта и московской «Кузницы». В противовес романтической и героической лирике периода гражданской войны, лирика Жарова, как и других поэтов «второго призыва» (преимущественно комсомольцев), отразила «восстановительный» период нашего хозяйства.

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.


Защитный код
Обновить

Новые материалы

Яндекс цитирования
Rambler's Top100 Яндекс.Метрика