БУРАЧЕВСКИЙ И. Фронтовая одиссея Константина Есенина

PostDateIcon 14.02.2015 15:29  |  Печать
Рейтинг:   / 1
ПлохоОтлично 
Просмотров: 4739

ФРОНТОВАЯ ОДИССЕЯ КОНСТАНТИНА ЕСЕНИНА

Konstantin 07    Война отняла у сына великого поэта Константина Сергеевича Есенина любимое мирное дело, спорт, футбол. Приближая победу, он приближал спорт, обожаемую народом игру. Ведь для многих, без преувеличения, футбол был символом будущей мирной жизни. Тому примеров — известных и неизвестных — хоть отбавляй…
    Поведаем фронтовую одиссею Константина Сергеевича, но начнем, конечно же, с него — вроде бы не связанного с войной — футбола, «верховным» архивариусом, непревзойденным статистиком которого он был.
    Однажды Есенин выиграл конкурс болельщиков, который проводила газета «Красный спорт» (сейчас — «Советский спорт»]. Он сумел предсказать победителей четвертьфиналов, полуфиналов и финала розыгрыша Кубка СССР 1938 г. После вручения Кубка футболистам «Спартака» выяснилось, что из многих-многих писем любителей футбола в «Красный спорт» только открытка Есенина правильно отвечала на все вопросы. Удачливый прогнозист был удостоен приза и портрета в газете.
    Может быть, именно с тех пор поверил Константин Сергеевич в то, что футбол на всю жизнь станет его увлечением. Хотя с игрой познакомился раньше, в детстве.
    В пятнадцать лет он попытался даже поступить в школу чехословацкого тренера Фивебры. Набор проводился в Москве, на стадионе юных пионеров. Костя дошел до финальной игры. К сожалению, в ней тренер мальчика не заметил… Да только сердце Кости уже было отдано футболу. Целиком. Навсегда.
    Позже он играл в армии за сборную дивизии. Несколько лет выступал за команды производственных коллективов. Чем не урок иным «специалистам»-любителям футбола, в частности, и спорта вообще, любимое место которых только на трибуне или у экрана телевизора?
    Играл и увлекся статистикой. Ярких спортивных высот не достиг, а статистика стала для него своего рода компенсацией. Постепенно Есенин собрал любопытнейшую картотеку по чемпионату страны, Кубку СССР, международным встречам сборной СССР, по отдельным игрокам.
    В вопросах истории и статистики футбола Константин стал, как выразился один редактор «Футбола-хоккея» — «высшей инстанцией». Не проходило дня, чтобы откуда-нибудь не позвонили за справкой — из управления футбола, из редакций, а то и просто любители футбола.
    Только футбол для Константина Сергеевича значил гораздо больше, чем для иных людей, оценивающих суть спорта утилитарно, на уровне «очки, голы, секунды». В войну футбол для Есенина был костерком надежды. Впрочем, только ли для Есенина?
    В 1941 г. студент четвертого курса Московского инженерно-строительного института Константин Есенин добровольцем ушел на фронт. 1942-й застал его в окопах на Ленинградском фронте. По «дороге жизни» Константин приехал в блокадный Ленинград. Измученный голодом, расстреливаемый в упор город Ильича не сдавался, он жил, боролся и… играл в футбол. Есенин был на том знаменитом матче, который транслировался на фашистские окопы. Футбол тоже разил врага…
    Был случай. Есенин лежал в Ленинградском военном госпитале. Однажды в палате кто-то объявил: сегодня «Зенит» встречается с бакинцами. Реакция на это событие была естественной: через окно раненый боец сбежал из госпиталя. Как был — в больничном халате и тапочках — явился на стадион. «После футбольного «допинга», — потом, смеясь, рассказывал Константин Сергеевич, — мои больничные дела сразу пошли на поправку…».
    Бывало, зададут ему вопрос: «За что получили орден Красной Звезды?». А второй? А третий? Как не рассказать. Помнится: однажды, рассказывая, он замолк. Спазмы перехватили горло. Речь оставила его. И он, беспомощный и жалкий, смотрел в переполненный, в пятьсот человек, зал и ничего не мог поделать с бессилием своим. Растерялся президиум. Кто-то из зала стремглав поднялся на сцену, налил из графина в стакан воды, и он жадно глотал и глотал ее. Как в далеком, военном году. В шквал огня и в жару. Только тогда — прямо из лужи…
    И можно ли все заново спокойно пережить? Спокойно — если двенадцать раз ходил в пехотную атаку, четыре раза — в танковую. Спокойно — если четырежды (дело доходило до рукопашной) отбивал атаки врага. Спокойно — если четыре раза был ранен. О его подвигах можно было бы рассказывать глянцево-молодцевато, с несомненным атрибутом «Ура!». Со счастливым финалом атаки. Да, это было во фронтовой биографии Константина Сергеевича. Но было и другое.
    Однажды из резерва к ним прислали одного офицера – молодого, худенького, физически не очень сильного парня. Во время артобстрела Есенин и этот офицер легли на дно оказавшейся поблизости воронки. Офицер прижался к бывалому армейцу и прошептал: «Боюсь!» Есенин посмотрел на него осуждающе. Внутренняя борьба — между ними и в каждом из них — продолжалась какие-то считанные секунды. И тут молоденький — теперь уже громко — сказал: «Боюсь не выполнить задания!». Есенин вмиг увидел перед собой настоящего бойца. Где еще так быстро, какие на войне, могут мужать люди?
    Он по-мальчишески странно и наивно смотрел на ветерана войны, если тому довелось пройти «огонь, воду и медные трубы» и война не оставила на нем ни одной царапины. Он — из других. Из тех, кого война не щадила.
    Даже если бы его ранило единожды — так, как во время боя на острове Эзель, когда разрывная пуля прошила грудную клетку, и он выжил, перенеся тяжелейшую операцию и провалявшись четыре месяца в госпитале, он бы, рассказывая, потерял голос. А тут — четырежды…
    Он мог бы стать героем приключенческого фильма.
    Защищал Ленинград. Был комсоргом батальона матросов-десантников…
    Первый батальон двадцать второго стрелкового полка девяносто второй дивизии прибыл с подкреплением в двести восемьдесят первую стрелковую дивизию. В штаб тысяча шестьдесят четвертого полка Есенин попал глубокой ночью, а наутро предстоял бой. В шесть утра он был в числе тех, кто поднял батальон в атаку.
    На четвертый день боевых действий полк вгрызся в оборону противника. До реки Вуоксы оставалось около ста метров. И тут его ранило.
    Но из боя не вышел. Силы уже покинули лейтенанта, когда он попал в медсанбат. Там определили: нужна срочная операция. Есенина отправили в Ленинград.
    Операция длилась три часа. Выжил боец, но после выздоровления в свой полк уже не попал. В наградном листе из-за отсутствия данных в строевой части полка (в ту ночь Есенин толком не смог даже зарегистрироваться) не поставили его отчества. Необходимое добавление сделали, когда боец уже находился в другой дивизии.
    Потом и вовсе путаница произошла. Оказалось: почти в одно и то же время Есенина наградили двумя орденами Красной Звезды, именно тогда он из одной дивизии попал в другую. Оформлявшие документы посчитали, что это ошибка, и Есенин получил только одну награду. И лишь через тридцать с лишним лет орден нашел своего хозяина.
    Награду «обнаружили» красные следопыты.
    Газета «Красный Балтийский флот» за 9 декабря 1944 г. напечатала заметку «Сын Есенина».
     «Кто рассказал нам о нем? Возможно, что комбат, а может быть, и рядовой боец. Только о Есенине мы слышали из многих уст… Когда младший лейтенант Есенин пришел в батальон, его спросили:
    — Поэт Сергей Есенин — однофамилец твой?
    — Отец.
    Пожалуй, младший лейтенант Есенин воевал не хуже других… Научился Есенин за время войны по вою снаряда или мины определять – надо ли залечь или можно спокойно пойти дальше… Война стала большим и обычным делом для этого безусого комсорга батальона. И, может быть, поэтому перед последним боем комсорг написал: «Я – не поэт. Это даже к лучшему: писать посредственные стихи мне просто стыдно, писать хорошие – нужен талант. Но Родину, Россию я люблю…»
    Мы послали его в роту, когда она залегла. Немецкие корабли били по берегу, и казалось, нет силы, чтобы поднять снова в бой роту, — с уважением сказал майор Мелехин, двадцатитрехлетний храбрец, награжденный пятью орденами.
    Комсорг Есенин… Да, мы послали его в роту… Немецкие корабли по-прежнему били по берегу… Но Есенин поднял роту и повел ее в бой. Когда его ранило, никто не знал. Он умер от потери крови… Все его видели до последней минуты среди наступающих…»
    Но он оказался жив! Что же произошло на самом деле?
    Уже стемнело, и Есенина подобрали санитары другого соединения. А в родной части после боя его недосчитались.
    Ту газету, сообщившую о гибели, Есенин увидел через несколько лет…
    Поставьте на его место себя. Трагически погиб ваш отец. Отчима расстреляли. Мать стала жертвой бандитов. А вы сами? Вы четырежды на фронте смотрели смерти в глаза. После войны вас атаковал инфаркт. И вы после этого счастливы?
    — Счастлив! Я очень счастлив! — повторял Константин Сергеевич. — Счастье — после лишений и потерь — созидать!
    Созидание его послевоенная работа в строительстве. Болезнь вынудила Есенина оставить строительное дело, и он пристрастился к спортивной журналистике. Созидание — придуманный им (чтобы помочь футболу) лимит ничьих. Созидание — его книги о спорте…
    В войну был с Константином Сергеевичем случай. Тяжелораненого, его вынесли с поля боя. Положили на дроги и повезли к санитарному поезду. Через каждые десять-двадцать метров каменистой дороги раненый кричал: «Остановитесь! Больше не могу!». И дроги останавливались, а возница причитал: «Батюшки, так к поезду не успеем…». И вдруг — из громкоговорителя, со стороны станции — еле различимый голос Левитана: «Наши войска перешли в наступление по всей линии фронта. Освобождены Эстония…» И тогда раненый закричал: «Черт с тобой! Вези! Все выдержу!».
    Ту дорогу Есенин запомнил на всю жизнь. И потом шел по жизни смело и честно. Было морозно — задыхался, глотал валидол. Но шел.
    Говорил себе: «Надо дойти вон до того светящегося столба». И доходил. А впереди — еще один. Дошел.
    Но перед очередной вехой сердце остановилось… В нашей памяти осталась жизнь человека, совершившего беспримерный подвиг. Ради мира на земле. Ради всех нас…

Игорь Бурачевский, краевед, член Союза журналистов России, лауреат Всероссийской литературной премии им. С.А. Есенина

Social Like