Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина

Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ

МИЛОНОВА Н. Воспоминания (О Иване Приблудном)

21.06.2010 11:58 |

Рейтинг:

/ 2

Страница 5 из 20

В 1925 году я видела Есенина, приехавшего из Баку, в Союзе поэтов, в Доме Герцена. Я его не узнала. Он был весь какой-то потухший. Что-то прежнее в нём было утрачено — может быть уверенность в себе? Читал он «Персидские мотивы», еще не опубликованные, но не произвел на меня такого впечатления, как раньше, я сильнее почувствовала эти стихи, когда читала их сама.
Последний раз Есенин промелькнул передо мной на улице. Он шел со своей новой женой, Софьей Андреевной Толстой. Мне она показалась такой невзрачной. Больше Есенина живым я уже не видела. Увидела в гробу, в коричневом костюме с поднятым воротником.
Осенью 1925 года родные уговорили Есенина лечь в психиатрическую клинику. Мой отец, врач психиатр, ассистент профессора Ганнушкина, работал в этой клинике.
Однажды поздно вечером моему отцу позвонила по телефону Софья Андреевна Толстая и сказала, что Есенин согласился на лечение в психиатрической клинике, но его надо принять туда сейчас, так как за ночь он может переменить своё решение. Разрешение профессора на это уже есть. Отец немедленно поехал в клинику. Я запомнила, что обратно папа шел уже пешком, так как транспорт уже кончил дневную работу.
Папа рассказывал позже, что Есенин покорил в клинике весь персонал, его обожали все, начиная от профессора и кончая санитарками. Однажды отец передал мне от Сергея Александровича привет, он сообщил мне также, что Катя вышла замуж за Наседкина, которого я хорошо знала, он учился в нашем институте. Наседкин был сверстником Есенина, когда-то вместе с ним посещал университет Шанявского. Вскоре после разговора с моим отцом Есенин уехал по своим издательским делам в Ленинград, оттуда живым он не вернулся.
Ивана на похоронах не было. Он жил тогда в Ленинграде. Наверное, не только я осуждала его за это. Спустя сорок лет мне рассказывал писатель Скрипов, с которым у Ивана была, хотя и мимолетная, но связанная с общими детскими и юношескими переживаниями, дружба, что Иван признавался ему — после смерти и похорон матери он не может себя заставить бывать на похоронах. Он не пришел на панихиду по моей бабушке, обидев этим и мою маму и меня, не пошел на похороны Ширяевца, несмотря на требование Есенина, заслужив таким образом его неодобрение — молча сносил выговоры, но объяснений не давал.
Я же на похоронах Есенина была. Я ходила встречать его тело на Ленинградский вокзал, я проводила его несчастное тело от Дома Печати, где оно стояло до Ваганьковского кладбища, пока его не опустили в могилу.
На ограде Дома Печати был растянут кусок красной материи с надписью: «Тело великого русского поэта Сергея Есенина покоится здесь». Весь день нескончаемым потоком шли люди проститься с ним. Траурная процессия в день похорон двинулась от Дома Печати к памятнику Пушкина. Около памятника была небольшая панихида, кто выступал — не помню. Обогнули Тверской бульвар, двинулись назад к Арбатской площади. У Камерного театра процессия остановилась, двери театра распахнулись и полилась траурная музыка. Дальше до Ваганьковского кладбища шли без остановки. Именно шли, ни одной машины не было. При самом погребении я стояла далеко от могилы в толпе, слышала только выкрики Зинаиды Райх: «Сережа! Ведь никто ничего не знает!..», видела Мейерхольда, стоявшего с обнаженной головой, у него на руках был маленький мальчик, сын Есенина Костя, мальчик тоже был без шапки, ветер развевал его волосики, и Мейерхольд губами пытался их приглаживать.
Что тело опускают в могилу, поняла по выкрикам «Сережа прощай!», «Прощай Сережа!», «Сергей прощай!». Казалось, что вся толпа была его близкими друзьями, для всех он был «Сережа».
Я ходила на похороны не из любопытства. Я пошла одна, и, если видела знакомых, скорее пряталась от них в толпу. С чем-то я прощалась своим, интимным… Я не была влюблена в Есенина, как очень многие девушки, даже той влюбленностью, какой девушки влюбляются в известных актеров и певцов. Но… он был старше меня, так знаменит, и со мной, зеленой девчонкой, пусть мимоходом, но несколько раз был так внимателен, так чуток. Мне казалось, что я должна быть около него в последние часы из уважения к памяти о нем.

‹…›
После смерти Есенина в Москве прошло много вечеров его памяти. Вскоре Иван был приглашен участвовать в концерте в здании I I-го МХАТа (теперь там Детский театр). Не могу утверждать, но, кажется, концерт был посвящен именно памяти Есенина, потому что были также приглашены Качалов, Книппер и другие актеры, и Иван тут, казалось бы, был совершенно ни к чему. Помнится, Качалов читал «Русь советская» и мне не понравилось его академическое чтение.
В комнату, где дожидались своего выхода участники концерта, Иван привел и меня. Мы с ним сидели на стульях, рядом со мной слева сидела жена Сахарова. За нею О.Л. Книппер в светлом атласном платье, с роскошным мехом на плечах. Вошел Качалов и сразу направился к нам. Он передал Ивану палку Есенина, которую тот забыл у него дома. Качалов обратился к Ивану, а тот не догадался встать. Сгорая от стыда, я, незаметно, старалась его подтолкнуть. А он, поняв свой промах, уперся, и так и сидел во время всего разговора перед стоящим Качаловым. «Воспитываете?», ― засмеялась в мою сторону Сахарова. «Не смей меня воспитывать!», ― шипел мне в другое ухо Иван. Палку эту, наверное, Иван отдал родным Есенина. У него она не осталась.
На смерть Есенина было написано очень много стихов, много очень хороших, искренних. Иван такого стихотворения не написал. И думаю, что оттого, что это было слишком больно. Проживи он еще лет двадцать, ― тогда бы он написал.
‹…›
3. 05. 1990 г.

Добавить комментарий

Комментарии проходят предварительную модерацию и появляются на сайте не моментально, а некоторое время спустя. Поэтому не отправляйте, пожалуйста, комментарии несколько раз подряд.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.