Поиск по сайту
Наша кнопка
Счетчик посещений
62127546
Сегодня
Вчера
На этой неделе
На прошлой неделе
В этом месяце
В прошлом месяце
128077
216096
821371
58064874
3126652
1054716
Сегодня: Апр 26, 2024
Уважаемые друзья!
На Change.org создана петиция президенту РФ В.В. Путину
об открытии архивной информации о гибели С. Есенина
Призываем всех принять участие в этой акции и поставить свою подпись
ПЕТИЦИЯ
МИЛОНОВА Н. Воспоминания (О Иване Приблудном)
21.06.2010 11:58
|
|
/ 2
Страница 11 из 20
11
В Москве я выбрала тихую минуту и сказала Ивану, что мы должны расстаться. Цель его жизни, достойная цель, развитие и совершенствование своего дарования, и, может быть, его образ жизни этому способствует. Но я человек ординарный, моя жизненная цель очень маленькая и, что поделаешь, может быть, и пошлая. Моя цель — семья. А с ним семью создать невозможно.
Этот разговор вызвал у Ивана, как всегда, негативную реакцию. Нет, заявил он, мы в ближайшем будущем поженимся. Я получу квартиру, ты создашь мне «условия» для работы, и я остепенюсь.
14 августа 1929 года мы с Иваном зарегистрировали наш брак. Устраивать пышные празднества по этому поводу тогда не было принято. Даже в ЗАГС мы пошли с ним только вдвоем, свидетели тогда не требовались. Обстановка там была самая канцелярская, а на стене висел плакат, рекомендовавший жениху и невесте проверить себя у венеролога. У этого же стола регистрировались и рождения и смерти.
К этому событию Иван поднакопил денег и мы с ним вскоре уехали в Крым, в Феодосию.
Мы прожили там счастливый месяц, может быть, полтора. Прежде всего сняли комнату. В небольшом дворике с единственным деревом, прямо под открытым небом стоял длинный, некрашеный стол. Здесь располагалась маленькая частная столовая. Дверь в кухню была всегда распахнута, чтобы кто захочет могли проверить и качество продуктов, и способ приготовления пищи. Мы тут же заплатили хозяйке деньги за месяц вперед и были спокойны, что завтрак, обед и ужин были нам обеспечены.
Я впервые была на юге, впервые видела море, кажется, Иван тоже впервые. Мы наслаждались свободой от всяких обязанностей, дивной погодой, морем, небом, чудесным старинным морским городком, будто вышедшим из новелл Грина. День наш начинался в пять часов утра. Схватив в руку кусок хлеба, жуя его по дороге, мы бежали к морю; за нами следом мчалась свора собак, жертвы легкомысленных хозяев, забывших, или потерявших своих питомцев на курорте. Их было не меньше десяти, почти все из них были породистые. Собаки были слабостью Ивана, он подкармливал этих бездомных бродяг, а они платили ему преданностью, следовали за ним, и создавали ему несколько сомнительную популярность. Был среди этих псов один ирландский сеттер, мой любимец. Как и опустившийся человек, он, конечно, утратил былую порядочность и чувство собственного достоинства, приобрел льстивость и угодничество, но, при случае, мог вспомнить былое воспитание и продемонстрировать хорошие манеры.
Часа два мы проводили на море. Я плавала слабо, зато Иван был блестящий пловец. Он увозил меня далеко в море таким способом: я бралась руками за его шею, таким образом я оказывалась над ним, и он таскал меня довольно долго. Позагорав немного, мы бежали домой завтракать. После завтрака Иван обычно засыпал, а я брала корзинку и шла на базар. Кто знал, что такое южный базар во времена НЭПа, тот понимает, какое наслаждение, хотя бы только эстетическое, я там испытывала. Ко всему, я еще могла покупать все, что мне хотелось. Иван на этом настаивал. Сколько у него было всего денег я не знала, да и не допытывалась. В моей родительской семье деньги всегда были у отца, и он выдавал их на расходы в соответствии с их количеством. Поэтому, спросив у мужа в первый раз сколько мне можно тратить, и получив ответ: «Покупай все, что только хочется», я не стесняла своих желаний и приносила домой полную корзину фруктов. Таких персиков, груш, слив, винограда я в Москве не видала, покупала иной раз за одну красоту. Кроме фруктов покупать было нечего — завтрак, обед и ужин были обеспечены. По рекомендации хозяев, Иван купил у местного винодела четверть сухого красного вина, кажется, оно называлось каберне, за обедом пил сам и угощал своих соседей по столу.
Часа в четыре мы опять шли на море. Дорога наша проходила по небольшой татарской улице, она так и называлась «Татарская». В середине улицы находилось странное сооружение, нечто вроде сторожевой вышки: крутая лесенка, небольшая огороженная площадка и четыре столбика поддерживают крышу. Как у всех восточных улиц дома находились в закрытых двориках, а на улицу выходили одни стены из ракушечного камня и ворота. Эта пустынная улица была как раз на середине нашего пути, и мы иногда залезали наверх в тень, чтобы немного остыть. Однажды мы уселись на площадке с пакетиком вишен, сидели, болтали и плевались косточками. Из одних ворот вышла женщина и, увидев нас, закричала, назвала нас бесстыдниками. Ну, мы ушли, а дома у хозяйки спросили, что это за сооружение, и за что нам попало. Оказывается, это был минарет, и с этой площадки утром и вечером мулла, или какое-либо еще духовное лицо, возглашает утреннюю и вечернюю молитву.
Нашлись у нас там и знакомые. Я встретила на пляже первую жену Миши Светлова, Валю. Она жила у своих теток с маленьким сынишкой, было ему около годика. Иван встретил поэта Сашу Миниха. Когда спадала дневная жара, мы бродили по городу, древнему городу, носившему на себе много исторических следов. Обследовали остатки стены, выстроенной еще генуэзцами, искали и нашли на армянском кладбище могилу художника Айвазовского, несколько раз посещали музей, и довольно богатый музей, вернее, картинную галерею Айвазовского, смотрели выставку картин, кажется это были акварели, все они были очень небольшого размера, Максимилиана Волошина. Все эти картины имели поэтические названия, например, морской пейзаж, озаренный желтоватой луной, назывался: «Меднозвенящий бубен ночи». В витрине одного фотоателье усмотрели фотографию Волошина, одетого по-древнегречески: короткая туника до колен, сандалии с ремнями или лентами, переплетающими голень, и обруч, придерживающий волосы на голове. Выглядело это вычурно.
К вечеру приходил Саша Миних и они с Иваном играли в карты, подкрепляясь, умеренно, нашим вином. А мои силы к тому времени уже иссякали, и я засыпала мертвым сном на кровати Ивана (она стояла дальше от стола). Я не слышала как уходил домой Саша и даже как Иван переносил меня со своей кровати на мою.
Саша с Иваном проектировали поездку в Старый Крым к Александру Грину и в Коктебель к Максимилиану Волошину. В Старый Крым мы так и не попали, а в Коктебель поехали с экскурсией на моторной лодке. Выехали мы ранним утром. Я, видевшая море только у берега, не могла даже себе представить, что оно может быть таким синим, что вода может выглядеть чистым сапфиром. Ну, не мне описывать море. И я, и Иван, и Саша, мы сидели как завороженные у борта.
В Коктебеле была на несколько часов остановка. Саша с Иваном стали собираться к Волошину и звали меня с собой. Я отказалась, мне казалось это бесцеремонным, я совершенно была уверена, что Волошину я не интересна и прочла мальчикам мораль, что, хотя они и поэты, но в чужой дом приходить без приглашения бестактно. Они смеялись и объяснили мне, что это теперь не дом Волошина, а Дом писателей. Я все же не пошла. Зачем? Смотреть Волошина? Сказать то мне ему нечего.
Иван и Саша ушли, а я осталась на пляже, роскошном пляже, усыпанном драгоценностями. Каких только камешков я там не собрала?!! Халцедон всех цветов и оттенков, малахит, агат, камень, на котором вырезают камеи, сердолики и такие, названия которых мне были неизвестны. Не было у меня ни мешочка, ни корзинки, во что складывать мои сокровища. Пришлось приспособить часть туалета, которую я превратила в мешок. До прихода моих мужчин я не скучала на пляже. И до того я была тогда несерьезна, что не удержала в памяти — как же встретил их Волошин, была ли их беседа интересна. А запомнила анекдот, рассказанный тут же Сашей: вблизи волошинского дома, на виду всего поселка стояло строение туалета, обычный дачный туалет. Обитатели Дома писателей называли это строение «гробом». Веселые литераторы сочинили эпиграмму:
Старик Волошин нас заметил
И, в «гроб» сходя, благословил!
Экскурсия продолжалась. Из Коктебеля мы поехали в Сердоликовую бухту, бухту с неправдоподобно прозрачной водой, страшно было плавать, различая на большой глубине каждый камешек, каждую водоросль. Иван нашел мне такой большой и чистый сердолик, что мы решили вделать этот розовый камень в кольцо и считать это кольцо обручальным. Это я так и не осуществила, а сердолик потерялся.
После Сердоликовой бухты добрались до Отуз. Совершенно усталая я взбиралась по бесконечной лестнице куда-то наверх в гору в краеведческий музей. Возвращались домой поздно в темноте. Стало прохладно, мы сидели все трое, тесно прижавшись друг к другу — я в середине.
Начало сентября было время сбора винограда в Феодосии. Хозяева наши пригласили нас помочь их другу, виноделу, у которого было свое виноградное хозяйство, и самим развлечься, посмотреть, как собирают виноград. День выдался, хотя и ясный, но не такой уж жаркий. Мы работали добросовестно, я резала кисти винограда и складывала их в корзину, а Иван больше носил корзины. Конечно, мы не переставая ели виноград. И нас еще наградили — дали с собой самые роскошные кисти. Были мы и в подвале, где давили виноград, пили свежее сусло.
Так беззаботно и раскованно проводили мы время. Но в одно прекрасное утро, когда я собиралась на базар, Иван, сделав комическую рожицу, сказал мне, что денег больше нет. «Как нет? Совсем нет?» Иван вывернул карманы. «А на обратную дорогу?» Иван опять показал мне вывернутые карманы. «Что же будет?» «А я написал Вячеславу Павловичу Полонскому в «Новый мир», он пришлет денег». «Пришлет ли?!!» Оплаченного питания оставалось всего на несколько дней. Эти несколько дней прошли, а ответ от Полонского ни в качестве денег, ни в качестве отказа не пришел.
Ни в каких обстоятельствах Иван не терялся. Он уговорил хозяев, уговорил без труда, принять меня в качестве залога и кормить в долг. Сам он направлялся в Симферополь, рассчитывая заработать там в местной газете. Уезжая, он оставил мне доверенность на получение мифических денег от Полонского. (Кстати, в письме к Полонскому Иван выдумал восьмимесячного сына, с которым мы застряли на юге… И после, как-то в детской консультации, куда я принесла своего маленького сына, реального сына, я встретила жену нашего бывшего студента Пуришева, которая спросила как растет мой старший мальчик. Я довольно неловко перевела разговор на другие темы — «хоронить», хотя бы и вымышленного сына, мне не хотелось).
Пользоваться милостью хозяев мне пришлось около недели. И тут сразу пришли и деньги из «Нового мира», и деньги и письмо от Ивана из Симферополя. Иван предлагал мне выезжать в Москву сразу же по получении денег, а он выедет как только получит следующий гонорар.
Так закончилось наше прекрасное свадебное путешествие. Никогда мне больше не было с Иваном так спокойно, весело и счастливо.
После Сердоликовой бухты добрались до Отуз. Совершенно усталая я взбиралась по бесконечной лестнице куда-то наверх в гору в краеведческий музей. Возвращались домой поздно в темноте. Стало прохладно, мы сидели все трое, тесно прижавшись друг к другу — я в середине.
Начало сентября было время сбора винограда в Феодосии. Хозяева наши пригласили нас помочь их другу, виноделу, у которого было свое виноградное хозяйство, и самим развлечься, посмотреть, как собирают виноград. День выдался, хотя и ясный, но не такой уж жаркий. Мы работали добросовестно, я резала кисти винограда и складывала их в корзину, а Иван больше носил корзины. Конечно, мы не переставая ели виноград. И нас еще наградили — дали с собой самые роскошные кисти. Были мы и в подвале, где давили виноград, пили свежее сусло.
Так беззаботно и раскованно проводили мы время. Но в одно прекрасное утро, когда я собиралась на базар, Иван, сделав комическую рожицу, сказал мне, что денег больше нет. «Как нет? Совсем нет?» Иван вывернул карманы. «А на обратную дорогу?» Иван опять показал мне вывернутые карманы. «Что же будет?» «А я написал Вячеславу Павловичу Полонскому в «Новый мир», он пришлет денег». «Пришлет ли?!!» Оплаченного питания оставалось всего на несколько дней. Эти несколько дней прошли, а ответ от Полонского ни в качестве денег, ни в качестве отказа не пришел.
Ни в каких обстоятельствах Иван не терялся. Он уговорил хозяев, уговорил без труда, принять меня в качестве залога и кормить в долг. Сам он направлялся в Симферополь, рассчитывая заработать там в местной газете. Уезжая, он оставил мне доверенность на получение мифических денег от Полонского. (Кстати, в письме к Полонскому Иван выдумал восьмимесячного сына, с которым мы застряли на юге… И после, как-то в детской консультации, куда я принесла своего маленького сына, реального сына, я встретила жену нашего бывшего студента Пуришева, которая спросила как растет мой старший мальчик. Я довольно неловко перевела разговор на другие темы — «хоронить», хотя бы и вымышленного сына, мне не хотелось).
Пользоваться милостью хозяев мне пришлось около недели. И тут сразу пришли и деньги из «Нового мира», и деньги и письмо от Ивана из Симферополя. Иван предлагал мне выезжать в Москву сразу же по получении денег, а он выедет как только получит следующий гонорар.
Так закончилось наше прекрасное свадебное путешествие. Никогда мне больше не было с Иваном так спокойно, весело и счастливо.
Комментарии, не имеющие прямого отношения к теме статьи, содержащие оскорбительные слова, ненормативную лексику или малейший намек на разжигание социальной, религиозной или национальной розни, а также просто бессмысленные, ПУБЛИКОВАТЬСЯ НЕ БУДУТ.